Елена Колина - Ты как девочка [litres]

Заметьте, Берта не спросила «почему?» или «что случилось?». Такие вопросы подразумевают наличие некой причины, а также возможную общую вину Клары и Стасика. Нет! Берта спросила: «Что ты сделала?»

На самом деле по реакции Берты мы можем составить представление не только о ее собственных взглядах, но и о состоянии умов в обществе в целом. Виновата могла быть лишь Клара – и Стасик больше не хочет держать ее в женах, бросит, как ненужную вещь. Именно такой был подтекст: всегда виновата женщина. В частности, у Берты всегда виноваты она сама и ее дочь Клара. Мужчина, могущественный, всесильный, Тот, Кто Все Решает, хочет выгнать недостойную жену. Значит, есть за что. Ну и взгляды, прямо архаика.

– Почему я, почему я?! Я ничего не сделала! – оскорбленно закричала Клара.

Берта не сказала свое вечное «Молчать! Слушать меня!» – а горестно выдохнула: «А как же Мурочку вырастить?». Как будто у нее не муж-профессор, как будто Мурочку им теперь не вырастить. Не купить ей курточку, «Азбуку» и колпачок…

– Могу я поинтересоваться, что случилось? Разве логично выйти замуж, родить ребенка и разводиться? Нелогично. Только неряшливый ум может принимать решения вне логики, – холодно сказал Горячев. Он тоже был уверен, что виновата Клара.

– Кажется, разводы разрешены, кажется, не только я развожусь, кажется, разводов довольно много…

Конечно, разводы были разрешены, разводов было довольно много… Так, да не так. Разводы, внебрачные дети вроде бы часто случались, но для каждой семьи это была и драма, и стыд, брызги грязи на белоснежном платье. Поэтому первое, что они сделали, это поссорились – каждый с каждым и каждый со всеми, – и пришли к выводу, что Кларина жизнь кончена, и их заодно.

– А зачем же была свадьба? А зачем я кормила его яйцом с крабовой палочкой? А что скажут люди? – спрашивала Берта, словно ей нужно будет держать ответ перед гостями и она могла бы найти лучшее применение яйцам и крабовым палочкам.

– К черту людей!

Профессор Горячев, человек независимого ума, подвергающий сомнению все, иначе он не преуспел бы в науке, никогда не признался бы в такой пошлости – что ему важно, что скажут люди… Но ведь люди что-то скажут… Да и эти два года Клариного замужества были нелегким временем! Вы спрашиваете почему? А как вам – привести в семью таких родственников? Начальников? А теперь мы к ним привыкли!

– Что ты сделала, Клара?.. Почему он хочет развестись? Что ты сделала?

– Я ничего не сделала. Это я хочу развестись. Я в нем разочаровалась.

– Так я и знала, – прошептала Берта, и одновременно Горячев прошептал:

– Я так и знал… – И тут же воскликнул: – Берта! Это ты виновата! Ты с ней цацкаешься!

– Я цацкаюсь?! Я руковожу, я спасаю, я направляю! Я все что угодно, но не цапкаюсь… не цавкаюсь… не цавк…

– Нет, ты цавк! – сказал профессор Горячев, и тут все улыбнулись, немного пришли в себя, почувствовали себя втроем семьей и стали друг с другом разговаривать, а не бестолково кричать.

… – Кларочка, детка, что же получается, вчера очаровалась, а сегодня разочаровалась?.. Ну, о нашем уже бывшем зяте можно сказать много хорошего: он незлой, он тебя любит… ну, или по крайней мере все время обнимает, возможно, это просто манера… Ну, и да, он, конечно, не Спиноза… – мягко сказал Горячев.

Когда в семье хотели мягко отметить чей-то не слишком сильный ум, говорили «он не Спиноза».

– А кто тебе Спиноза?! Тебе никто не Спиноза! Где ж нам взять еще Спинозу-то, – отозвалась Берта. – Клара, рассказывай подробно, в деталях, а папа послушает.

Горячев пожал плечами – чем больше ты знаешь о чем-либо в деталях, тем меньше понимаешь в целом. Берта, напротив, считала, что чем больше знаешь в деталях, почему ребенок разводится, тем лучше. И они опять начали спорить, кто из них упустил ситуацию, а Клара стояла в стороне, как школьница, родители которой ссорятся при ней из-за двоек и плохого поведения.

– Так, все, слушать меня! Ты должна его вернуть… Где он, у родителей? Поезжай к нему и скажи, чтобы он возвращался домой. Он не решится, он слишком мягкий, чтобы принять хоть какое-то решение. Это большой плюс для мужа.

– А я? Я тоже мягкий? – заинтересованно спросил Горячев.

– Ну что ты, дорогой, ты – нет, ты просто кремень, – устало сказала Берта. – Иди уже, дай нам поговорить… иди к Муре, расскажи ей про атомы, что ли…

Отчего никто не усомнился в Клариных намерениях, ведь человек в сердцах может преувеличить, приукрасить, сказать «все, развожусь», при этом совсем не собираясь разводиться? Почему у них не было сомнения, что это всерьез? Потому что Клара за всю жизнь всего лишь раз доставила им неприятности: опоздала на двенадцать минут с вечеринки. Она не произнесла бы слово «развод» просто так, для того, чтобы выплеснуть свои чувства. В семье не было принято говорить о чувствах, об отношениях, о сексе, о любви, о разводе…