Пак Кён Ри - Дочери аптекаря Кима

— Ну что? Пошли? — На этот раз Тэюн кивнул головой в сторону Ёнбин.

Ёнбин прошла за ними. Когда они вышли к морю, Ган Гык сказал:

— Я пойду прогуляюсь, а вы поговорите… — Он слегка поклонился Ёнбин и пошел прочь, тяжело ступая по песку.

Ёнбин и Тэюн сели на песок. Море было неспокойно, волны, набегая на берег, угрожающе шумели.

— Странный он человек, — задумчиво произнесла Ёнбин.

— Скорее всего, не странный, а загадочный, таинственный.

— Могут ли люди быть таинственными? — рассмеялась Ёнбин.

— Да, конечно! Ган Гык на самом деле весь окутан тайной.

— Значит, он не революционный борец, а человек искусства? — снова засмеялась Ёнбин.

— Политика и есть большое искусство.

— Пусть будет так.

— Ну ладно, я не о нем… Лучше расскажи все по порядку о Тонёне.

— О Тонёне… Ну да… Смогу ли я пересказать тебе все, как есть? Все, что произошло с нами… — в глазах Ёнбин заблестели слезы. И она тихо начала свое повествование.

То, что она поведала брату, сильно потрясло его. Ёнбин продолжала свой рассказ без единой остановки, словно рассказывала не о своей семье, а о чужой, и остановилась, только дойдя до самого конца.

— Хм…

— Вот и все, — Ёнбин взяла в пригоршню немного песка и сжала его в кулак. Песок был влажным и все еще горячим.

— Да, вы пережили то, чего никому не пожелаешь. А где ж сейчас Ённан?

— Дома. За ней присматривает Ёнхэ. Ей пришлось оставить школу.

— Как жестоко обошлась с вами судьба!

Наступило долгое молчание.

— Вот только отец. После его смерти я уеду далеко отсюда.

— Далеко?

— Да, далеко. Нет сил оставаться больше в Корее. Я возненавидела ее. Мне многое здесь напоминает…

— Твой отец был таким педантичным, но привередливым человеком.

— Отцу немного уже осталось. Пришло письмо от Джонюна. Думаю, что мне надо будет обязательно съездить с отцом в Чинджу, в больницу к Джонюну.

— Не знаю, что тебе и сказать в утешение. Тебе виднее, ты же такая рассудительная.

— А теперь ты расскажи о себе.

— У Сунджи все в порядке.

— И все?

— Есть, конечно, и беспокойство о завтрашнем дне, но, несмотря ни на что, я не намерен сдаваться…

— А почему ты ничего не спрашиваешь о своей семье, о родителях?

— Я и так все знаю.

— А ты знаешь, что твой брат Джонюн женился?

— Может быть, ведь прошло уже столько времени.

Прежде чем обратиться к отцу, Ёнбин поклонилась ему, а потом произнесла:

— Отец.

Аптекарь безучастно взглянул на дочь.

— Как вы похудели!

Аптекарь, заморгал и молча отвернулся.

— Тогда я пойду, — сказала Ёнбин и вышла из отцовской комнаты.

Это было накануне Чусока, но никто в доме аптекаря и не думал готовиться к празднику и поминкам по матери, которые следовали сразу после праздника.

Ёнбин, выйдя из комнаты аптекаря, увидела Ёнхэ, которая стояла во дворе, оперевшись о деревянные опоры. Она выглядела печально и одиноко, как цветок дикой примулы. Служанка Ёмун, долгое время прислуживавшая в семье Кима, была выдана замуж, и в доме сейчас жили только аптекарь, Ёнхэ и Ённан.

Ёнбин прошла на задний двор. Ёнхэ проследовала за ней. На поросшем сорной травой дворе бесстрашно хозяйничали полевые мыши. Они, словно показывая свое презрение к людям, даже не убежали при виде проходивших по двору сестер. Ёнхэ сняла засов с двери комнаты, где жила Ённан, и пропустила вперед Ёнбин. Когда дверь отворилась, Ённан повернула свое бледное лицо и широко улыбнулась. Ёнбин остановилась на пороге и молча посмотрела на сестру.

— Хандоль, ты? — спросила Ённан.

— М-м.

— А ты не попался на глаза этой Ёнбин?

— Я осторожно.

— Как долго я тебя ждала. Ждала, чтобы убежать вместе с тобой. Вот, смотри, что я стащила у матери… Ой… да где же это? Только что было здесь…

Ённан растерянно стала обыскивать всю комнату. Ёнбин подошла к ней и, погладив по спине, сказала:

— Можно обойтись и без этого.

— Как же мы будем жить?

Ёнхэ занесла в комнату обед.

— Кто? Хандоль, ты? — настороженно спросила Ённан.

— Угу, — Ёнхэ, так же как и Ёнбин, стала на момент Хандолем.

— А что так поздно-то?

— Что? Опоздал, да? — с этими словами Ёнхэ поставила перед Ённан рис и кимчи.

Ённан подозрительно осмотрела обеих сестер, а потом улыбнулась. Затем, словно голодавшая несколько дней подряд, резким движением схватила пиалу с рисом и с жадностью стала запихивать его в рот.

— М-м! Как вкусно! А это что, тушеный карась? Вы что, только что с рынка? — удук-удук пережевывая хрустящую кимчи, Ённан думала, что ест карася.