Пак Кён Ри - Дочери аптекаря Кима

На глаза Ёнбин, все это время неподвижно наблюдавшей за больной сестрой, навернулись слезы. Она повернулась к Ёнхэ и, сдерживая свои чувства, произнесла:

— Как же тебе тяжело.

— Не мне. Это Ёнок все приготовила. А я что, я только рис сварила… — Ёнхэ, совсем как взрослая, замолчала.

— Ёнок часто навещает вас? И последнее время тоже?

— Да. Вот только вчера приходила. Пришла, помыла голову этой дурехе, переодела ее в чистое и ушла, — Ёнхэ кивнула в сторону Ённан. После смерти матери, причиной которой была Ённан, она стала называть ее дурехой.

— Она стала гораздо спокойнее, — произнесла Ёнбин.

— Это только на время. Когда на нее находит, тут такое бывает! В прошлый раз она разделась догола и добежала аж до самого рыбного рынка Сетэ на набережной. Мало того, по дороге еще приставала к каждому встречному с расспросами, где ее Хандоль. Гиду с большим трудом притащил ее в дом. Как ни странно, но его она слушается.

— А как она ест?

— Иногда бывает, что и голодовку устраивает на трое или четверо суток.

— Я слышала, что Гиду в Пусан уехал?

— Он поступил на работу в рыболовецкую ассоциацию.

Шел второй день Чусока. Никто не знал, куда ушел аптекарь. Его комната с самого утра оставалась пуста. Когда начало смеркаться, в гости пришли старики Джунгу и Юн и принесли праздничные угощенья.

— Отец ушел, что ли? — деликатно спросил Джунгу.

— Да, видимо, вышел, — вопрошающе взглянув на Ёнхэ, ответила Ёнбин.

— Он ушел в горы, которые за домом, — мрачно ответила Ёнхэ.

— В горы? Так давайте сходим за ним.

Ёнбин забеспокоилась и быстро вставила:

— Что вы! Он рассердится. В прошлый раз, когда мы пошли за ним, он на нас накричал и приказал, чтоб мы возвращались без него.

Ёнхэ, чтобы хоть как-то сдержать нахлынувшие слезы, сглатывая слюну, подняла лицо:

— Оставьте его в покое. Когда рассердишься, и не такое может быть.

— Ладно уж. Вы хоть мать помянули? Скосили траву на могиле? — спросила Юн.

— Да, вчера вечером сходили на рынок за покупками… Вместе с Ёнок все и сделали… Только на могилу еще не ходили.

— Ц-ц-ц. Ой-гу. Да как же так?! Хоть бы кто-нибудь принес приношения на могилу бедной Ханщильдэк. Какая горькая учесть! Ёнбин, хорошо, что хоть ты приехала. А твой отец, бедняга, ну за что, скажи, такому доброму человеку такое наказание? Какая жестокая судьба!

— Что за чушь ты мелешь! — прервал жену Джунгу.

— Видели ли вы где на свете такую неблагодарную, как ваша старшая сестра?! Ей совершенно наплевать, что творится в ее родном доме, и носа ведь не кажет. Змея подколодная! Возомнила о себе невесть что! Рождались ли на этот свет дети без родителей? Какое ей дело, голодает ее отец или нет? Вырядится в разноцветные шелковые платья, нацепит золотую заколку, какое ей дело до траура по матери?! Думаете, она отдает себе отчет, что этим бесчестит свою семью?! Какая наглость! — разразилась старушка Юн, не в силах больше сдерживать свое негодование.

— Тьфу ты! Вот еще! Хватит тебе, говорю, всякую ерунду пороть! — не вытерпел муж.

— Послушай, для чего нам рот, если нельзя говорить? Разве можно здесь промолчать? Или я вру вам, что ли?

Вставив в мундштук сигарету, старик Джунгу бросил недовольный взгляд на жену:

— Думаешь, если ты промолчишь, то они ничего не поймут? Что ты своей болтовней раны им ворошишь?

— Несчастные дети, как мне их жаль! Неужели я смогу промолчать?! — ослабила напор в голосе Юн.

— Тетушка! Да вы не серчайте сильно-то. Какая бы Ёнсук ни была, она втайне от отца передала нам деньги, чтоб справить Чусок и поминки. Все равно она заботится о нас больше любого чужого человека.

Два старика ничего не сказали в ответ. После затяжного молчания Джунгу спросил:

— Так-то оно так. А ты, Ёнбин, что думаешь дальше делать?

Девушка промолчала.

— Твои дела тоже неплохо было бы поправить. Ты что, всю жизнь собралась учительствовать, состариться да так и умереть старой девой?

— Пока я еще не хочу замуж.

— Я могу тебя понять, тебе столько пришлось пережить…

— Если здоровье отца позволит, я хотела бы его к себе в Сеул забрать… — стараясь держать себя увереннее, с дрожью в голосе сказала Ёнбин, но на лице ее проступило беспокойство.

— Отец не поедет, — так же уверенно произнес Джунгу.

— Поэтому-то я еще не говорила с ним об этом. Пока я здесь, я хочу свозить его в Чинджу на обследование.

— Ты бы знала, сколько мы его уговаривали съездить! И Джонюн ему говорил, а он и ухом не ведет.