Андрей Иванов - Обитатели потешного кладбища

По Санте на Сен-Жак. Событие, думал я, оно зреет где-то там! Я смотрел вперед, туда, где над крышами плыло огромное сахарное облако. На Ги-Люссак! Город волновался, как корабль. Парижане готовились встретить шторм. Парфюмерный бутик закрыт. Кафе – тоже. Ведерочки с цветами у флориста не выставлены. Ставни, решетки, ставни. Продавцы задраивают магазинчики, поверх решеток вешают плакат: «Мы с вами солидарны», а с кем они «солидарны», не понятно, просто «солидарны», чтобы не грабили. Да, что-то будет, говорил я себе, что-то будет. Нервная дрожь пробегала по телу. Ноги летели вперед. Бульвар Сен-Жак наполнялся людьми. Ручейки струились, торопились, журчали. На площади Данфер-Рошро неожиданно пусто. Серое пятно неба, обклеенные листовками светофоры, деревья, с провода свисающая красная тряпка. Несколько перевернутых машин. Полицейские… Здесь только что они были… Табун промчался. Я направился по авеню Данфер-Рошро, там были люди, большая группа, еще группа, они вливались со всех сторон, выходили из домов, выныривали из переулков; людей становилось больше, перегородили улицу. Не протолкнуться. Толпа вытеснила меня в переулок, опять на Сен-Жак, там уже собралась плотная агрессивная масса, а где-то впереди гудел гигантский улей; где-то впереди какая-то дамба сдерживала людской океан, готовый ринуться и потопить улицы. Из окон высовывались. На балкончиках стояли. Флаги, лозунги. Из подъездов выбегали молодые парни и девушки, в руках – флажки, свернутые транспаранты. Бегом! Вперед, вперед. Смех. Глаза блестят. Нацеленно. Возбужденные. С красной повязкой на плече. С красным платком на голове. Бутылки, кастаньеты. Мельтешат. Сигареты, цветы в петлицах и волосах. Суетятся, стреляют глазками. То ли еще будет! Вперед-вперед. Многие торопились уйти, разворачивались, шли мне навстречу. Толкотня. Я продолжал продираться в направлении Ги-Люссак. Я знал, куда иду: Мари – я спешил на встречу с тобой! Рядом со мной держались кучерявые бородатые парни, с ними были громкие разгоряченные розовощекие девушки. Криво посаженные глаза, набок сбитые кепки. Один рукав закатан, другой сполз. Все в прелестной стихийной гармонии. Таких неистовых, свободой опьяненных людей я еще не видал. Налетел на тачку с овощами, чуть не шлепнулся. Девушки рассмеялись, одна басом сказала: «Э, смотри куда идешь, еще убьешься раньше времени!», и все захохотали. Один из парней похлопал меня по плечу. Сухопарый, невысокий, плечистый. Встали. Дальше плотной стеной стояла толпа, пробиться было невозможно, Люди люди, люди – насколько хватало глаз. Люди, которые покачивались, переговаривались, подпрыгивали, чтобы увидеть, что там дальше; чтобы крикнуть, махнуть кому-то рукой или бросить что-нибудь и рассмеяться; чтобы, растолкав соседей, вызвать волнение вокруг себя; чтобы просто показать себя, кое-кто залезал по водосточной трубе, на столб, на плечи парню вскарабкалась, как мартышка, худенькая брюнетка лет семнадцати и махала красным платком, ее юбка задралась, костлявые коленки, бледные ляжки…

– Эй! что там дальше?..

– Там ряды полицейских в шлемах!

– У! Смотрите, улицу заблокировали!

– Прочь! Флики, прочь!

Кто-то уходит, кто-то стоит, задрав подбородок, гневно поводит плечами, встряхивает волнистой челкой, вкладывает пальцы в рот и оглушительно свистит, еще свист, еще, вопли, ругань, вой: ууууууууууууууу!!!

Надо искать обходные пути. Куда бы я ни шел, не удавалось просочиться на Ги-Люссак. Всюду баррикады и полиция. Перевернутые машины и полыхающие мусорные бачки. Вокруг да около. Петля за петлей. А вот и побежали. Врассыпную. Ой-й! Где-то началось. Свист. Что-то ухнуло. Попадались люди с включенными транзисторами…

– Что слышно?

– Митинг на Данфер-Рошро.

– Я там был – никого не было!

– Не знаю, так говорят.

– Спасибо!

– В Латинский квартал лучше не идти… Осторожней, там флики!

– Спасибо.

Бегом, бегом.

– Эй! Ну, что там слышно?

– Все двинулись на Санте.

– Все ясно. Спасибо!

Петля, маневры, перебежки. Окликнул ссутулившегося очкарика.

– Как там на Ги-Люссак?

Он оторвался от приемника и надсадно сказал:

– Данни говорит, чтобы не сдавались… лежачих забивают и увозят в кутузку…

– Я говорю: Ги-Люссак! Как там?

– Ги-Люссак? Да ты здесь, на Ги-Люссак. Эта улица – рю Ги-Люссак! – и, прильнув ухом к приемнику, побежал, резво подскакивая.

Свист. Полицейские в черных касках с наплечными сумками, на шлемах крупные очки:

– Эй! Стой! Куда?