Юрий Додолев - Просто жизнь - Повести и рассказы

— Ожила? — воскликнула Рассоха. — Теперь выкладывай все как на духу!

Лиза решила ничего не утаивать, но в это время вбежал с четвертинкой Колька. Тимофей Тимофеевич привстал. Колька фыркнул. Рассоха покосилась на сына, рассыпала на столе сдачу, стала считать.

— Сошлось? — весело спросил Колька, когда мать сгребла деньги в ладонь.

Рассоха окинула его подозрительным взглядом, снова бросила деньги на стол. Колька снова фыркнул, бабахнул дверью. Лиза рассмеялась. Присев на корточки, вытерла нос доверчиво взиравшему на нее мальчугану.

— Родить тебе надо, — проворчала Рассоха.

Лиза хотела сказать, что с радостью родила бы, да вот незадача — врачи не позволяют, но постеснялась признаться в этом при мужчине.

— Сейчас водочкой тебя разотру, и совсем оживешь, — пообещала Рассоха. Перевела взгляд на стол, где только что была четвертинка, и ахнула: — Креста на тебе нет, Нюхало!

Рассоха подскочила к нему, вырвала бутылку и так саданула мужа по шее, что он клюнул носом. Притихшие ребятишки оживились. Тимофей Тимофеевич потер рукой ушибленное место, неожиданно улыбнулся. Он сегодня недобрал, все искал повода выклянчить еще на шкалик и теперь блаженствовал: ради этого можно было и брань стерпеть, и оплеуху снести.

— Видала? — воскликнула, обращаясь к Лизе, Рассоха. — Я волосья на себе рву, а он рот до ушей тянет.

— Будя, — миролюбиво сказал Тимофей Тимофеевич.

— Я тебе дам — «будя»! — Рассоха попыталась ударить мужа еще раз, но он увернулся.

— Прекратите! — крикнула Лиза.

Рассоха поморгала. Тимофей Тимофеевич одобрительно кивнул. Ребятишки покосились на Лизу.

— А ты, матушка, оказывается, с характером, — пробормотала Рассоха. — Небось на отца нашего так не шумишь. Иной раз он, может, что невпопад скажет, а ты, видать, сразу свой норов показываешь.

— Ничего подобного! — сухо возразила Лиза и пошла домой.

Анна Григорьевна хворала: лежала на кровати — тучная, разомлевшая от жара. Вроде бы ничего страшного не было — обыкновенная простуда, но Василий Иванович волновался. В школе, к удивлению учителей, бывал урывками: подпишет бумаги, проверит, хорошо ли натоплены печи, выбранит шалунов, полистает классные журналы и — назад, к Анне Григорьевне. Сам стряпал, сам приготовлял ей различные отвары и Петьку заставлял помогать. Приглушенно ворчал, чтобы не услышала жена:

— Хватит в носу ковырять. Лучше калину с чердака принеси — матери она помогает.

Петька поначалу думал: прохворает мать денька три и встанет — так каждый год бывало. Но температура не спадала, и он тоже стал беспокоиться: вопросительно поглядывал на отца, без напоминаний выполнял все его поручения, даже гулять не выходил.

В избе было дымно, пахло разопревшими травами, переваренными щами, подгоревшей картошкой. Кроме Анны Григорьевны хворали еще две учительницы. Фельдшерица уверяла — простуда, но Василий Иванович все чаще и чаще думал: «Грипп». И понял, что не ошибся, когда по радио сообщили об эпидемии и мерах предосторожности.

Через несколько дней он тоже слег. Лежать было скучно. Василий Иванович перебрал в памяти все сельские новости, сказал жене:

— У попа, похоже, нелады в семейной жизни начались. Учителя видели, как попадья в одной телогрейке по улице бежала. Должно, скандалит он и рукам волю дает.

— Чужая жизнь — потемки, — пробормотала Анна Григорьевна.

— Верно. Но рукам волю давать не положено. За это и привлечь можно.

— Сам привлекать будешь или в милицию сообщишь? — с насмешкой спросила жена.

Василий Иванович вспомнил: ей нельзя волноваться, и смолк.

Каждый день Батин с нетерпением ждал сына, все надеялся: Петька наконец скажет что-нибудь этакое, и можно будет сделать вывод — без директорского глаза в школе плохо, учителя не справляются, постоянно спрашивают, когда он, Василий Иванович, поправится. Но Петька хвалил Ветлугина и других учителей, сообщал, что на переменках теперь первоклассники не вертятся под ногами, а играют в разные игры, которые придумывает для них Лариса Сергеевна.

— Топят как? — придирчиво спрашивал Василий Иванович.

— Хорошо топят.

— Техничка прибирает классы или в грязи сидите?

Школьная техничка иногда убирала классы на скорую руку: повозит шваброй по полу, помашет метлой — вот и все. За это Василий Иванович объявлял ей в приказах выговоры, грозился уволить, во всеуслышание говорил, что полы надо мыть как положено и подоконники вытирать, сердился, если на пальце, после того как он проводил им по подоконнику, оказывалась пыль. И он от удивления открыл рот, когда Петька сказал, что теперь ребята сами убирают классы, что техничка лишь помогает им. «Самоуправство! — взволнованно подумал Василий Иванович. — За такие дела по головке не погладят». Представил, как придет в школу, выразит свое неудовольствие, удовлетворенно хмыкнул: в его отсутствие учителя все же напортачили. Но очень скоро Василий Иванович понял: школа должна приучать ребят к самостоятельности, уборка классных комнат — нужное и полезное дело. Стало досадно, что такая простая мысль не пришла ему в голову раньше.