Акмурат Широв - Годы на привязи (цикл рассказов)

— Хал-ага, остановитесь! — крикнул Аман.

— Все эти нищие — подпольные богачи. Спекулируют на наших добродетелях. Хал-ага правильно делает, — сказал Алик.

Обернулись. Странник, опершись на посох, смотрел им вслед. Караван остановился. Хал-ага дал знак посадить верблюдов.

Странник медленно приближался.

— Скажи мне, только правду, какое самое сокровенное твое желание? — спросил он у Логинова.

Логинов удивился вопросу, внимательно разглядел странника: ничем не примечательная внешность, в то же время чувствовалась в нем необъяснимая сила.

— Хочу покоя.

— Желание твое осуществится, сынок. Перестанешь страдать и будешь мечтать о страдании.

— А я хочу стать царем! — ответил Алик, смеясь.

— Зачем?

— Жажду наслаждений, что, плохо? Много наслаждений, власти и свободы! Каждый паршивец считает своим долгом поучать меня! Надоело!

— Ты получишь то, что желаешь, и будешь мучиться от отсутствия желаний.

— А какое у тебя самое тайное желание? — спросил странник у Клыча.

— Нет у меня желаний! — Клыч покраснел.

— Так не бывает, человек без желаний — что мертвец!

— Ну, поступить в институт, иметь семью, свой дом!

— Это не самое тайное твое желание, не стыдись!

— А зачем вам? — спросил Клыч с вызовом.

— Не хочешь отвечать?

— Нет.

— Хорошо, тогда я скажу. Ты хочешь то, чего хотят все в твоем возрасте, а в этом нет ничего предосудительного.

— А вам какое дело до меня?!

— Ты горяч, неразумен, весь во власти своей природы. Я на тебя не сержусь. Но учись признаваться в том, что есть в твоей душе, хотя бы себе самому. Хочешь быть мужественным, а сам малодушничаешь!

— А ты? — спросил странник у Амана.

— Я мечтаю о кристально чистом, честном, святом, божественном человеке. Чтобы он всегда был рядом и, общаясь с ним, мы очищались.

— Ты мечтаешь о невозможном, — сказал нищий и повернулся, чтобы отойти.

— Подождите! Почему это невозможно?

— Нет, даже среди лучших, таких людей, кто хотя бы раз в жизни не согрешил. Люди могут вообразить себя совершенными и искренне в это поверить. О людях могут так думать, такая молва о них пойдет, но…

— Самое сокровенное твое желание, девочка? Наташа засмеялась:

— Наверное, выйти замуж, иметь дочку и сына.

— Иншалла, так оно и будет.

Хал-ага угрюмо сидел на земле. Странник подошел к нему. Взгляды стариков столкнулись. Во взгляде старика твердость, убежденность, что-то земное, реальное. Во взгляде странника — пустота, лукавство.

— Вот ты старик…

— Я тебя знаю! Нищий внезапно исчез.

— Это был Хизр, — возвестил Аман. — Каждому смертному он показывается раз в жизни. Нам повезло.

Хал-ага бормотал молитву. Клыч подошел к деду. Потом, бледный, отошел:

— Это — злой дух, он от черного каравана. То, что он предрек, никогда не сбудется. Дед узнал его. А злой дух теряет силу, когда его узнают и называют по имени.

Огромный купол в руинах — гнездовье птиц, обиталище змей и насекомых — стоял на караванном пути.

Логинов пошел смотреть мазар. Напуганные птицы вылетели из пробитых стен. Посредине лежала могильная плита с арабской вязью.

Литератор вышел, красные лучи заходящего солнца ударили в глаза. Подошел к очагу. В казане жарилось мясо.

Его первым пропустили к кувшину. Шумно умыв лицо и руки очень уж скудно текущей водой, Логинов попросил Клыча слить ему на шею:

— Не жалей!

Клыч полил. Утираясь, довольный, посвежевший Дмитрий заметил, что старик чем-то недоволен. Алик взял кувшин и слил обильно Аману:

— Мойся, брахман ты наш, черная твоя душа!

Старик спокойно встал, подошел к моющимся, взял кувшин двумя руками, одной — за ручку, другой — за горло, и тремя скупыми струйками умыл Алика.

— Хал-ага, воды же много, тут и колодец есть, — с досадой сказал Алик, принимая это за чудачество.

Караванбаши ничего не ответил, но под его тяжелым взглядом Алик запнулся. Старик наполнил на четверть свой кумган и пошел за бархан совершать омовение.

— Дело тут не в воде. Безводье научило беречь каждую каплю, — объяснил Аман.

— С какой стати мы должны придерживаться изживших себя традиций? — возмутился Алик.

— Дедушка считает, что воду в пустыне надо беречь, как и слова, — сказал Клыч. — Слова сказанные не умирают, они живут в пустыне вечно…

Сидели у костра, пили чай. Рядом чернел купол мазара. Небо было усеяно звездами.

— Хал-ага, чей это мазар?

Старик лежал на боку с пиалой чая и тихо задумч иво смотрел вдаль.