Эли Фрей - Везувиан

Я открывала пакет за пакетом, коробку за коробкой. Помимо одежды здесь была и обувь.

Я трогала кожаный ремешок изящных сапожек, мягкую ткань свитшотов, доставала из пакетов платья, худи, комбинезоны, пальто и шарфы. Вдыхая приятный запах новой ткани, я с восторгом обняла кучу вещей, не веря, что эти вещи теперь мои. Я взяла один из шарфиков и, подойдя к зеркалу, обмотала вокруг шеи. Потом бросила ворох одежды на кровать и вышла в гостиную.

– Ты снова следил за мной, – нахмурившись, сказала я Яну.

– А тебе это не нравится? – спросил Ян, тщательно пряча любопытство и интерес к моему ответу.

– В этот раз – нравится, – улыбнулась я. – И какой сегодня праздник?

– В этот раз я подготовился. – Ян подошел ко мне вплотную, завязал на моей шее шарфик и, потянув за него, сказал притворно высокомерным тоном. – Сегодня День положительных ответов. Так ты примешь мой подарок, Стефа?

– Да, – сказала я, и мы засмеялись.

За два дня перед отъездом я стояла перед зеркалом после душа и расчесывала волосы. Я думала о Яне.

Его любовь странная. Он любит не меня, а образ. Он любит Везувиан, персонажа выдуманной им игры в подглядывания. Он много лет любил ее и был сторонним наблюдателем. И оставался бы таким, если бы не мое бедственное положение. С ним невозможно будет пойти на уступки, потому что ему не так уж сильно надо удерживать меня. Ему вообще не надо, чтобы любимый человек находился рядом. Хотя, может быть, я ошибалась. Я не смогу требовать и угрожать уйти. «Хочешь уйти? Уходи», – скажет Ян. Ему будет все равно.

Что я могла ему дать? У меня был секс один-единственный раз. Что я могла дать человеку, который покупал секс за деньги и нанимал для этого профессионалок?

Что я знала о Яне?

Что у него совершенный мозг, пишущий гениальные программы, которые миллионы людей раскупают как горячие пирожки.

Он менял законы жизни и строил свои собственные. Он никогда не загонял себя в рамки, для него не существовало границ.

Его гениальность вызывала восхищение, перед ней хотелось преклоняться как перед божеством.

Он влюбленный фанатик-психопат и маньяк-вуайерист. И я зависела от него целиком и полностью. Как ты докатилась до такого, Стефа?

Я открыла ящик комода и достала новый комплект белья.

Совершать безумные поступки перед отлетом стало уже традицией. А традиции нельзя нарушать.

Надевая черную кружевную ночнушку, я думала о том, когда же наступил тот самый переломный момент, когда я полюбила его. Я не знала. Но я точно знала, что люблю. Я любила в нем все. Его утонченные пальцы, высокую нескладную фигуру, впалую бело-розовую грудь, проступающие ребра, неправильные черты лица. И я точно знала, что теперь он знал об этом.

Выскользнув за дверь, я остановилась перед лестницей и посмотрела на ступеньки.

Я любила его сложный характер, его отталкивающую некрасивость и в то же время пленительное очарование, кожу цвета куриной тушки, его безумно сексуальный совершенный мозг гения, его преступную натуру. Я любила его аристократичные пальцы, я хотела поцеловать каждый, медленно и чувственно. Я любила магию его рук, которые наделяли предметы волшебной силой, заставляя фортепьяно творить волшебство, а шпагу – быть самым совершенным оружием в мире. Я любила возникающее во мне чувство трепетного благоговения и священного ужаса при взгляде на него. Я стояла перед ним как на утесе скалы перед бушующими волнами в сильный шторм. Страшно, но так прекрасно.

Я встала на первую ступеньку и сделала несколько шагов. Дойдя до середины, остановилась и посмотрела вниз. У меня было два пути. Еще не поздно повернуть назад. Я спрашивала себя, чего я хочу? И у меня был точный ответ на этот вопрос. Я ни секунды не сомневалась.

Я знала точно, чего я хочу сегодня, и чего буду хотеть всегда.

Я хотела каждый день проводить руками по его телу, каждый раз дивиться, какая же мягкая его кожа, хотела провести пальцем по его лицу, по вздернутым уголкам век, по римскому носу, напоминающему птичий клюв, по пухлым губам и вогнутой линии подбородка.

Я хотела зарыться носом в его волосы, хотела гладить их руками. Я хотела быть с ним. Всегда.

Я дошла до двери его спальни. Услышала, как в ванной перестала литься вода, а потом раздался звук шагов. Он там.

Я для него лишь картинка, модель, с которой он создал свое собственное произведение. Свою идеальную Везувиан. Он любил свое творение, как художник созданную картину. Не модель. Я полностью это осознавала.