Ариадна Везувиан - Ролевик - Плутовка

Историческая родина встретила меня слякотью, грязью и хамством. Не сказать, что это стало такой уж неожиданностью, меня предупреждали и не раз, но даже моё воображение не смогло предсказать весь масштаб.

Паспортный контроль прошли спокойно, хотя от вежливого оскала таможенника стало немного не по себе. Проблемы начались с таксистами, которые заламывали просто непомерные цены. До этого я предполагала, что Москва дорогой город, но не до такой же степени...

Далее я столкнулась на вокзале с каким-то парнем. Точнее, это он со мной столкнулся и начал вещать:

– Смотри, куда прешь, «...»!

– Извините, я не слишком хорошо говорю по-русски, не могли бы Вы объяснить мне значение последнего слова? – с легким акцентом вежливо попросила я.

Приемные родители хоть и старались, чтобы я не забывала свой родной язык, но мату-то меня никто учить не додумался.

– Понаехали тут! – фыркнул парень и, не обращая больше на меня внимания, отправился к выходу.

Это он репетирует, что ли? Сам только что, судя по траектории, сошел с поезда идущего из Казани.

Правильно мне братик сказал, сначала посмотри, а потом реши, хочешь ли ты действительно возвращаться на родину. Не устаю поражаться его мудрости. С восьмой попытки нашла свой поезд и вагон. Почему-то они были не подписаны и располагались не по порядку, а на все вопросы меня посылали куда подальше.

Флегматичная проводница, от которой за версту веяло дешевыми сигаретами, равнодушно взглянула на мой билет и пропустила внутрь.

– Извините, это шестое купе? – спросила я, с трудом разобравшись в устройстве открытия дверей.

– Проходи, красавица, – радостно отозвался какой-то парень. – Именно оно! Ты наверху спать будешь иль внизу?

Темноволосый, некогда спортивного телосложения, ныне отягощённый зарождающимся брюшком, черты лица мелкие, слегка напоминающие дальневосточный тип. Непропорционально маленькая голова и искренняя улыбка до ушей завершали картину.

– Вверху, если можно, – попросила я. Мне как-то привычнее спать на верхней полке.

– Ого, чемодан-то у тебя какой! – произнес парень, помогая мне засунуть вышеназванный предмет переноски тяжестей под лавку. – Кирпичи в нем везёшь?

– Почти, – согласилась я, кивнув. – Книги, баночки с гримом, пара платьев с кринолином, кинжалы... Ну ещё кое-что по мелочи.

– Актриса? – уточнил он.

– Ролевик, – коротко поправила я.

– Поня-а-атно, – протянул парень, закрывая «грузовой отсек». – Я тоже раньше участвовал, но теперь как-то времени нет.

«Лень ему», – поправила я про себя.

– Кстати, меня Сашком зовут, а тебя как? – оживился парень.

– Альба, – сказала я свое второе имя. Назовусь Зоей, так сразу вопросы пойдут, а потом охи-вздохи на тему «Как же тебе повезло!» Надоело.

– Не русская, что ли? – не понял Сашок.

– Испанка, – коротко ответила я, присаживаясь на скамейку. Сейчас начнется...

– Не похожа, – вынес вердикт он, смерив меня недоверчивым взором. Бледная кожа, светло-русые волосы, нос курносый, веснушки... Только глаза не подвели – черные-черные.

– Ну да, – кивнула я насмешливо. – А русские все светловолосые и голубоглазые.

Это я намекнула на его черноволосую шевелюру.

– Да ладно, что правда что ли? Скажи что-нибудь по-испански!

– ¿Y qué te voy a decir? – со вздохом спросила я. – А впрочем, можешь мне не верить, я не настаиваю.

– Серьезно из Испании? – еще более недоверчиво спросил парень.

– Серьезно, – кивнула я. – Паспорт показать?

– Да нет, не надо... – смутился он. Потом присел на противоположную скамейку и протянул: – Эх, вот бы больше никого в купе не поселили...

В ту же секунду открылась дверь.

– Это шестое купе? – спросила старушка, укутанная в десяток платков и пальто. И зачем? Лето же!

– Да, – ответила я честно, хоть Сашок и скривился.

Все оставшееся до ночи время я слушала его наставления: не оставляй вещи без присмотра, не пей незнакомые жидкости, не ходи в одиночку гулять с кровососами – мало ли что им в голову взбредет... Я слушала внимательно. Считай мне совершенно бесплатно рассказывают технику безопасности. Поминутно Сашок хвалил мой русский, словно никак не мог поверить, что европеец смог выучить этот язык. Просветил он так же меня на счет мата, его словоформ и технику образования. Все, конечно, рассказать не смог, так как, по его словам, это целый язык, отдельный и прекрасный, но он старался.