Эли Фрей - Везувиан

– Это мой друг Ян. – Я собралась с духом и представила Яна. – А это… Его енот Бухс.

Я не решалась сказать, что енота завела я. Раньше, когда я ездила навещать родных, то оставляла Бухса с Яном. Миша протянул руку, и Ян пожал ее. Люда представила всех.

– Друг? – Мама подняла брови.

– Да, мам. Просто друг.

Я увидела, как мама с Людой хитро переглядываются.

– Рады познакомиться, Ян. Вы со Стешей вместе учитесь? – спросила мама.

Я напряглась. Как бы Ян все не испортил!

– Я тоже рад знакомству, – вежливо ответил Ян. – Нет, мы не учимся вместе. Познакомились в Интернете. В одном сообществе, посвященном фотографиям. Стефа выкладывала там снимки с пристани, мне они очень приглянулись, я написал ей и спросил, где находится это место. Так мы и познакомились. А сегодня решили побывать тут.

Я выдохнула от облегчения. Ян отвечал с отстраненно и сжато, но не выдал ничего лишнего.

Люда с Костиком подошли к Яну и стали сюсюкать с енотом.

– Это очень интересно! Не терпится узнать подробности, – сказала мама. – Стеша, мы как следует помучаем вопросами твоего… друга дома. Вы же уже нагулялись? Проголодались? Пойдемте в дом.

Я вздохнула. Моя дотошная мама постарается выбить из нас с Яном как можно больше информации. Жаль, мы не обговорили это заранее.

Мы с Яном вернулись к машине и подъехали к дому. Мама, Люда, Миша и Костик смотрели на машину примерно так же, как я сегодня. Мама с Людой промолчали, но Миша, издав восхищенный возглас, стал заваливать Яна вопросами.

Наш дом, стоящий на берегу водохранилища, выглядел старо и убого на фоне припаркованной возле него тачки. Маленький, деревянный, выкрашенный зеленой краской, с крышей из шифера. На окнах – старые деревянные рамы с облупившейся белой краской. К дому была пристроена кособокая терраска, заваленная до самого потолка грудой вещей. Чего тут только не было: велосипеды, коляски, коробки, ящики, полки, мешки, горшки. Терраска была просторная, с большими окнами. Я всегда мечтала сделать из нее летнюю веранду, чтобы можно было поставить туда стол, стулья или диван. Но из-за того, что дом был очень маленьким, а семья у нас была большая, из терраски сделали склад. Мой папа, обладающий внушительными формами, уже с трудом протискивался в дом даже боком.

Мне было стыдно перед Яном. Не хотелось показывать, как мы живем, несмотря на то что он уже видел все через веб-камеру.

Мы зашли в дом, потоптались в узком коридоре, разделись и прошли вглубь. Мама сразу пошла на кухню заниматься готовкой, Миша ушел переодеваться, а Люда возилась с Костиком и громко требовала выплюнуть камни.

Ян с интересом смотрел вокруг. О чем он думал?

С лестницы, ведущей на чердак, грузно спускался папа, грохоча по ступенькам ящиком с инструментами.

– Я, конечно, знал, что скотч – это великая вещь, но не знал, что им можно заклеивать дыру в крыше, – рокотал по дому его голос. – Конечно, это временно. До следующей зарплаты. А что? В этом месяце у нас по плану устранить туалетные проблемки. Это решение на семейном совете было поддержано восемьюдесятью процентами голосов – мы живем с крышей из скотча, зато не ходим в туалет на улице. Увы, папин бюджет не может, как сам папа, выпить пивка и распухнуть. Эй, а что у нас дома делает агент ритуальных услуг? Признавайтесь, кто успел отбросить коньки, пока папа чинил крышу?

Последний вопрос относился к Яну. Папа уже спустился и теперь стоял, смотря на Яна снизу вверх.

Я тяжело вздохнула. Мой папа добрый, любит людей и всегда не прочь пообщаться. Вот только его природная бестактность, странные шутки и грубый громкий бас все портили. При знакомстве это создавало не самое радужное первое впечатление о нем.

– Папа, познакомься, это Ян, мой друг. Мы приехали вместе. И он не агент ритуальных услуг. Он занимается компьютерами.

Папа подумал несколько секунд, осмысливая информацию, а потом схватил Яна за руку и радостно потряс ее.

– Очень рад! Андрей Владимирович.

– Очень приятно, – рассеянно ответил Ян, смотря на то, как широкая папина клешня трясет его узкую кисть.

Я провела Яну обзорную экскурсию по дому, краснея от стыда.

Мне было неловко приводить его в дом, где в дощатый пол намертво въелась пятидесятилетняя грязь. Где в ванной рядом с раковиной на уровне лица сушатся трусы и колготки. Где пахнет капустой и чердаком, из дивана торчат пружины, а на стене висит чертов ковер. Где было так мало места и так много вещей, что все, что так хотелось скрыть от чужих глаз: дырявые простыни, рулоны туалетной бумаги, тампоны, бюстгальтеры, носки, тряпки, тазики, клизма (интересно, чья она?) – все оказывалось на виду.