Эли Фрей: Везувиан

Ты жила в предвкушении перемен, все давалось тебе легко. Ты много работала, чтобы накопить деньги и купить вещи, которые понадобятся в новой жизни. Уезжала рано утром, возвращалась поздно вечером. Приходя с работы, ты садилась перед ноутбуком с тарелкой еды. На тебе твоя любимая заляпанная футболка. Ты ела жадно, как голодный дикий зверек. Забиралась на кресло с ногами и скрещивала их. Брала руками куски мяса из тарелки, а кончики волос пачкались в соусе. Когда тебя никто не видел, ты становилась девочкой, которая словно лет десять прожила в лесу. Моя дикая девочка, моя Везувиан. История браузера говорила мне о том, что у тебя приподнятое настроение, несмотря на то что ты устала после работы.

Тринадцатого августа моя папка пополнилась еще одним письмом, пришедшим на твою электронную почту от учебного отдела. Это был список необходимых дел, которые первокурсник должен выполнить в первую учебную неделю. Целых тридцать четыре пункта. Невыполнение хотя бы одного из них грозило выговором. За тремя выговорами следовало отчисление.

Как всегда ты читала письмо вслух, спотыкаясь о непривычные тебе слова. С каждым предложением твой цвет глаз менялся, и когда ты закончила, глаза стали мутными и тусклыми, а лицо вытянулось от непонимания. Сотни вопросов мучали тебя. Ты пыталась разобраться в сложном лабиринте системы, перечитывала по десять раз, какие документы нужны для оформления банковской карты и куда их нести, сколько анкет для этого надо заполнить. Как активировать студенческую электронную почту? И что будет, если не сделать это до 5 сентября? Зачем общежитию нужна справка (в трех экземплярах!) из деканата о зачислении, если в комнате уже будет стоять разобранный чемодан? Куда сдавать подписанный лист ознакомления с регламентами Академии? Где выдается бланк для индивидуального учебного плана, и что с ним потом делать? В какую кассу метро сдавать анкету для получения льготного проездного?

Ты не передумала уезжать, Стефа? Мне показалось, твои иллюзии в тот момент дали первую трещину.

Двадцать третьего августа ты показывала сестре обновки. На тебе были джинсы с высокой посадкой, белые кроссовки и рубашка. Образ дополняли очки в мятной оправе, волосы, завязанные в небрежный пучок, и кожаный рюкзак с вышивкой слоника. Под мышкой – нетбук, в руках – термокружка с енотом.

– Ну как я тебе?

Люда улыбнулась.

– Красивая куртка.

– Это парка, – поправила ты.

– А кроссовки точно под нее подходят? Может, лучше туфли или сапоги? Что-нибудь более классическое.

– Ты не понимаешь, так сейчас носят.

Ты посмотрелась в зеркало, поправила очки и пучок и улыбнулась своему отражению.

– И очки без линз?

– И очки тоже. Они придают солидность. И делают меня взрослее. Я не хочу, чтобы старшекурсники смотрели на меня как на школьницу.

Люда пожала плечами и улыбнулась. Она никогда не спорит и старается держать при себе свое мнение.

Примерка продолжалась.

– Как тебе это?

– Интересная ветровка.

– Это не ветровка, а анорак. Ой, у меня еще новый бомбер есть, сейчас покажу…

А потом вы стали говорить об отношениях. Ты сказала, что очень хотела бы найти любовь. Артем был временным этапом, с которым ты просто смогла избавиться от почему-то напрягающей тебя девственности, которая последние года три служила для тебя не символом невинности и чистоты, а клеймом одиночества. Здесь ты всегда была угрюмой и грубой, люди вокруг не нравились тебе, и ты не хотела им нравиться. Но там, в новой жизни, все будет наоборот. Ты еще там никого не знаешь, но они уже тебе нравятся. И больше всего на свете ты хочешь получить их одобрение и улыбку. Ты хочешь, чтобы тебя полюбили, чтобы тебе смотрели вслед.

Двадцать четвертого августа началась беготня. Ты постоянно пропадала где-то, бегала по магазинам и готовилась к переезду. За монитором сидела урывками, не больше десяти минут. Я видел твои всклокоченные волосы и мешки под глазами.

Ты отправила меня спать, а на следующий день вечером я проснулся на новом месте. Мне было некомфортно не видеть тебя столько времени, не знать, что происходит. Я должен контролировать твою жизнь. Должен видеть тебя, я не могу без дозы. Целый день я довольствовался только движением точки на GPS-трекере, знал, где ты и куда едешь. Но этого было мало, чертовски мало.

За все годы наблюдений я ни разу не видел тебя вживую. Я часто размышлял: хотел бы я, чтобы ты увидела меня? «Нет», – каждый раз категорично говорил разум. «Нет», – подсказывал внутренний голос. Этого нельзя допустить. Люди мыслят примитивно. Они не смогут понять, каково мне, что я чувствую. Они не знают, какой я на самом деле, каковы мои мотивы и намерения, и не будут тратить свое время на то, чтобы разобраться в этом. Если люди узнают обо мне, то сразу поставят на мне позорное клеймо. Думаю, во времена Инквизиции таких, как я, сжигали на костре. И ты отнесешься ко мне так же. Ты человек, Стефа, с ограниченным человеческим разумом. Нельзя винить тебя за это. Ты испугаешься меня, а мои чувства покажутся тебе убогими и извращенными.