Наталья Галкина: Корабль и другие истории

Наброски удавались Комарову;
Снежинки, долетев до грифелька,
То расплывались, то летели снова,
А сумерки синили облака.
Он рисовал скамейки и ограды,
Беседку каменную, снежный куст,
Огромный небосклон над Ленинградом,
Зеленый светофор и серый руст.
Он рисовал Макарова с Еленой,
Играющих у крепости в снежки,
Даль в пелене за белой речкой пленной,
Людских следов пунктиры и стежки.
И вечером на кожаном диване
Уснул он сном, младенческим почти.
Хозяин напевал под душем в ванне,
Егор искал очки, не мог найти;
Урчала кошка в уголке прихожей,
Приемник потихоньку верещал,
И явь слегка на сон была похожа,
А сон, конечно, сбыться обещал.

Макаров убежал в библиотеку
И позвонил оттуда Комарову,
Велев ему с прекрасною Еленой,
И с фотоаппаратом, и с блокнотом
Немедленно, сейчас же ехать в Пушкин.
Елена вправду вскоре прибыла.
В грохочущей холодной электричке
Она листала яркие журналы,
А Комаров глядел в окно на снег.
Какая-то болотная трава
Желтела на белеющей равнине,
Сквозь низкие кусты бежали дети
На лыжах, в ярких шапках и одеждах,
На своде голубом сияло солнце,
И маленькая пулковская крепость
С загадочными башенками в небе
Осталась в стороне и позади.
Холодный парк, промерзшие стволы,
Заснеженные низкие ступени
Дворцовой лестницы… Растреллиевский дом
С бесплотной светлой башней с куполком.
Ложились тени синие дерев,
Подвластные обратной перспективе;
Промчались кони — изморозь по гриве.
В беседке аполлоновой Елена
Стояла, как четвертая Камена,
И инеем изрядно отбелен
Был бело-бирюзовый павильон.
Закатывалось солнце в дерева,
Холмы преображая в острова.
От магазина шли до магазина,
Согревшись, выходили в холода.
В оазисе, в зоораю витала
Волнистых попугайчиков орда.
В лазоревых и белых опереньях,
В прекрасных канареечных камзолах
Они качались в обручах латунных,
Рябину прошлогоднюю клевали,
Крапивные искали семена
И посещали изредка поилки.
В ларьке купив «Вечерний Ленинград»,
Сел Комаров с Еленой в электричку.
Елена тихо жмурилась в окошко,
А Комаров, шурша, читал газету.
И, наконец, прочел заметку эту.
В ней сообщалось в нескольких строках,
Что накануне, в среду, ленинградцы,
Под вечер, в двадцать два часа ноль-ноль
В районе речки Оккервиль могли
Увидеть необычное явленье:
На неопределенной высоте
(Возможно, километра полтора)
Висел светящийся неотраженным светом
Неясного происхождения шар;
Свеченье длилось несколько минут,
Шар постепенно пропадал из виду,
Потом исчез; редакция газеты
Ждет писем очевидцев, фотоснимки.
Заранее благодаря за труд.
«Я выйду покурить на пять минут».
В холодном тамбуре он перечел еще,
Вдавив в стоп-кран замерзшее плечо.

Пока Владимир Львович Комаров
Гулял вдоль царскосельского лицея,
В Макаровской квартире появился
Высокий быстроглазый человек,
Представился хозяину: «Корзинкин», —
Назвался другом чудака Егора
И с мрачноватым юношей в пенсне
Стал выносить свою аппаратуру.
Макаров помогал грузить в «пикап»
Зеркальный шкаф, и пульт, и круглый столик
«Егору передайте — дядя Коля
Уехал на гастроли до весны,
Но, может статься, летом будет тут…
Спасибо вам за временный приют».
…В прихожей, где узлов сегодня нет,
Бумажных роз валяется букет,
Елена топчется на каблучках
И Комаров с газетою в руках.
Егор выходит с кошкой на плече
Из коридора в световом луче.
«Должно быть, вы промерзли до костей.
Пойду я за вином — согреть гостей».

Долина Алазанская! Лоза
Лилового ночного винограда!
Смещается печали полоса;
Подъема дни сменяют годы спада.
В бокале хмеля как бы вовсе нет,
Вкус виноградин под луною полной,
Ночной грозы впитавших легкий свет
И солнечных лучей вобравших волны…
Елена отправляется домой,
Хозяин — провожать ее — за нею.
О звездный свет! Окно в ночи омой!
В фонарном — и уснуть-то не сумею.
На цыпочки встает фонарь, в стекло
Засматривает, делит на квадраты
Беленый потолок — и набело
Струит свои корпускулы куда-то…
В смятении, на грани бытия
Припоминает он: «Координаты…
Название… повтор… среда… и я
Набрал те буквы…» — Веки тронул сон,
Проваливаясь, он идет по следу
Обрывка фразы, что произнесен:
«…и в то же время в будущую среду…»

— Да что с тобой? — Я, видно, переспал.
— И видел сны? — Кошмарные, признаться.
— Так расскажи! Я Фрейда долистал,
Мы разгадать их можем попытаться.
— Не помню точно. — Так забудь совсем.
Не пьешь, не ешь, не куришь. — Видишь, ем.
— Куда сегодня? — Хоть и никуда.
— Ты, может, простудился? — Ерунда.
— А то тебя я мигом подлечу.
— Не надо. — Что ж ты хочешь? — В цирк хочу! —
Макаров засмеялся: — Вот напасть!
Туда не больно-то легко попасть.
Ну, ладно, попытаемся — а вдруг
Нам повезет? — Навряд ли… — буркнул друг.