Элизабет Говард - Смятение [litres]

– Совершенно безответственный. Вполне взрослый, чтобы соображать получше.

– Спорить готова, это все девчонка. Это она затащила его в западню. Ясно, что она старше его.

– Интересно, на сколько старше?

– Он не пишет, сколько лет детям.

– Почти уверен, он распространялся про Хоум-Плейс и про дом в Лондоне, и она считает, что у нее в руках чертовски богатая добыча. Что ж… скоро она узнает. И не покажется ей забавой жить на его жалованье, а когда война кончится и он вернется в компанию, то придется ему наравне со всеми лямку тянуть.

Пока он говорил, она перечитывала письмо.

– Он влюблен по уши. Но и при этом умудрился так о ней написать, что ужас берет.

– Уверен, что она ужасна. Предположим, мы попросту откажемся дать разрешение.

– В октябре ему исполнится двадцать один. Ему останется только подождать до той поры.

Он щелкнул пальцами, подзывая официанта.

– Два больших мартини, Джордж, пожалуйста. Действительно больших.

За ужином она спросила:

– Ты это имел в виду, когда сказал утром, что хочешь поговорить со мной?

– Что? А-а… да… да, об этом.

– В голову не приходит, что помешало тебе сообщить мне об этом по телефону.

– Ну как же. Хотел, чтобы ты письмо увидела. К тому же это только весь день тебе испортило бы. Между прочим, как Джессика?

– Вот уж действительно смешно получается. Она беспокоилась из-за того, что Анджела выходит за американца, а я уговаривала ее видеть во всем светлую сторону. Поделом мне. Думается, я бы предпочла породниться с Эрлом К. Блэком, чем с Бернадин Хевенс.

– Господь праведный! Это так его зовут? Какая жалость, что нам нельзя свести их в пару.

– Меж тем, дорогой, она, возможно , очень мила. По именам не судят.

– Мы не по именам судим. Я сужу по тому факту, что, хотя она и старше… видимо, намного старше… но выходит за мальчика у его родителей за спиной. В лучшем случае она похитительница детей. В худшем – золотодобытчица. А может, и то и другое, – мрачно закончил он.

– Невероятно, правда? Нам на самом деле неизвестен ни один из американцев. Во всяком случае, мне неизвестен. Возможно, тебе известны. – Тут она подумала о капитане Гринфельдте, которого нашла весьма приятным для первого знакомства, но решила не упоминать его.

За кофе он вернулся к вопросу о продаже дома. Как он считал, ей следовало бы приехать на несколько дней в Лондон и начать подыскивать что-нибудь поменьше и поудобнее.

– Мы сможем складировать мебель на Причале и выставить дом на продажу.

– Хорошо, я приеду. – Почему-то вся эта затея вселяла в нее какой-то смутный страх, но она этого не сказала. – И вовсе, – заговорила она, наливая им по второй чашке кофе, – и вовсе дело не в том, что она американка. Дело в том, что он женится на первой же попавшейся девчонке.

– Забавно, что ты это говоришь. Я просто думаю, какое множество родителей сидят сейчас за кофе в Америке, читая письма от своих двадцатилетних сыновей, где говорится, что те влюбились в Гризельду Уикхэм-Пейнсуик-Уикхэм или Куинни Блоггз и просто с нетерпением ждут, когда смогут представить их своим семьям. Уверен, мы не одни такие, если в этом есть хоть какое-то утешение.

Она улыбнулась ему. Нечасто он пускался в такие полеты воображения: сказанное им во многом напоминало то, что когда-то звучало из уст милого Руперта…

– Так вот. Где примерно ты намерена поискать?

– Поискать?

– Себе дом. Время для покупки было бы удобное, хотя нам потребовался бы чертовски надежный оценщик… думаю, по меньшей мере треть домов в Лондоне понесли что-то вроде ущерба от войны.

– Эдвард, я вообще не понимаю, зачем нам переезжать. Дом на Лэнсдаун-роуд вовсе не так велик. Лидия могла бы жить в комнате Луизы, а Роли с няней… мне придется найти ее… могут расположиться на верхнем этаже с прислугой. А комнату Тедди можно держать про запас.

Однако он был настойчив, и в конце концов она уступила, а потом подошел приятель Эдварда и предложил им выпить за то, что Гитлер застрелился – вокруг такого рода известия в иных обстоятельствах они вели бы разговоры целый вечер.

В воскресенье вечером Майкл отвез Луизу в больницу, перед тем как сесть на поезд обратно в Портсмут. Это значило, что она останется там одна несколько раньше, чем изначально намечалось, но ему хотелось убедиться, что она в больнице, и он обязан был успеть на поезд.

– Пойдем куда-нибудь пообедаем? – сказал он ей в то утро.

– Как хочешь. – Особой радости она не выказала, однако, с другой стороны, в последнее время, похоже, ее вообще ничего не радовало. Мамочка написала два невероятно длинных письма о том, как Луиза посреди недели убежала из Хаттона, и в обоих утверждала, что, разумеется, она и понятия не имела, что Луизе неизвестно о смерти Хьюго, и он был уверен, что мамочка не сказала бы этого, если бы то была неправда, хотя Луиза заметила: «Она ненавидит меня и отлично знала, что я не знала».