– Спасибо, спасибо! – прожурчал Какуро и подтолкнул ногой створку двери, закрыв ее за нами. – Кошмар! – рассмеялся он. – Если б мы остановились, задержались бы на час, не меньше.
– Они меня не узнали, – сказала я и пораженно застыла посреди тротуара. – Они меня не узнали!
Какуро стоял рядом, по-прежнему крепко держа меня под руку.
– Потому что никогда не видели, – сказал он. – А я узнал бы вас всегда.
Достаточно один раз убедиться, что можно быть слепым на свету и зрячим в темноте, чтобы задаться вопросом: что же такое зрение? Как оно работает? Мы уже ехали в такси, заказанном Какуро, а я все думала о Жасенте Розен и Анн-Элен Мерисс, которые начинали видеть меня только при определенных обстоятельствах (в сословном мире я достойна их внимания, если, например, иду под руку с месье Одзу). И вдруг со всей ясностью поняла: взгляд сродни руке, запущенной в струю воды. Он что-то выуживает, хватает наугад, а не прицельно, принимает на веру и не задает вопросов, получает даром, не прилагая усилий, – он ничего не желает, ни к чему не стремится, ни за что не бьется.
Такси скользило в голубеющих сумерках, а я все думала.
О Жане Артансе, чьи угасшие зрачки ожили при виде камелий.
О Пьере Артансе, таком зорком и совсем слепом, как нищий.
О двух встреченных дамах с жадным взглядом попрошаек, но тоже слепых, как котята.
О застывшем взгляде Жежена, всегда направленном только вниз, на дно.
О Люсьене, неспособном видеть, потому что слишком густая темнота обступала его.
О Нептуне, которому служит зрением безошибочный нюх.
И о себе: хорошо ли я вижу?
«Черный дождь» видели?
Если не видели «Черный дождь» или, на худой конец, «Бегущего по лезвию», вам будет трудно понять, почему, как только мы вошли в ресторан, у меня возникло ощущение, что я попала в фильм Ридли Скотта. В «Бегущем по лезвию» есть сцена в баре, где выступает женщина-змея и откуда Декард вызывает Рэчел по висящему на стене видеофону. В «Черном дожде» тоже есть бар и девушки по вызову, одна из которых – белокурая Кейт Кэпшоу с обнаженной спиной. Там и тут перемешаны лучи света, точно проходящие сквозь цветные витражи собора, и клубы адской тьмы.
– Люблю такой свет, – сказала я Какуро, усаживаясь на диванчик.
Нас устроили в уютном спокойном уголке, за столик, на который падал солнечный блик посреди мерцающих теней. Как тени могут мерцать? Не знаю, но они мерцали.
– Вы смотрели «Черный дождь»?
Я и представить себе не могла, что у двух людей могут быть такие схожие вкусы и общие ассоциации.
– Смотрела, – ответила я, – раз двенадцать, не меньше.
Все вокруг было мерцающим, искрящимся, хрустальным и бархатным. Волшебным.
– Нас ждет суши-пир, – провозгласил Какуро, с удовольствием разворачивая салфетку. – Надеюсь, вы не сердитесь, что я все заказал заранее? Мне хотелось угостить вас всем самым лучшим из того, что может предложить японская кухня в Париже.
– Конечно, не сержусь, – ответила я, изумившись множеству узорных чашечек с диковинными овощами, замаринованными и политыми не-знаю-какими, но очень соблазнительными соусами, которые принесли и расставили перед нами официанты, пристроив между ними еще и бутылочки с саке.
И мы приступили. Первым я выудила маринованный огурчик, но он только на вид был маринованным огурчиком, а на вкус чем-то невообразимо вкусным. Какуро выловил двумя темными деревянными палочками кусочек… чего? мандарина? помидора? манго?.. и ловко отправил в рот. Я немедленно запустила палочки в ту же чашечку.
Оказалось, это сладкая морковка – пища богов!
– Что ж, с днем рождения! – сказала я и подняла свой стаканчик с саке.
– Спасибо. Большое спасибо, – отозвался Какуро и чокнулся со мной.
– Неужели осьминог? – удивилась я, вытащив кусочек зазубренного щупальца из пиалы с шафраново-желтым соусом.
И тут официант принес нам на двух небольших толстых досках пластинки сырой рыбы.
– Сашими, – сказал Какуро. – Там тоже есть мясо осьминога.
Я погрузилась в созерцание. От такой красоты прямо захватывало дух. Я подцепила своими неловкими палочками белый с серыми прожилками кусочек рыбы («речная камбала», – услужливо уточнил Какуро) и, приготовившись вкусить блаженство, попробовала.
Почему мы ищем вечность в чем-то незримом и неощутимом? Мне она явилась в виде серовато-беловатого кусочка рыбы.
– Рене, – заговорил Какуро, – я бесконечно счастлив отпраздновать свой день рождения в вашем обществе, но для нашего сегодняшнего ужина есть и более серьезный повод.
Читать дальше