Вадим Филатов - Этика небытия. Жизнь без смысла - самая печальная философия

А вот Рамеш Балсекар прямо утверждает: единственный путь к успокоению ума – это понимание того, что ни я, ни вы, ни кто-либо иной из живущих не имеет свободы волеизъявления. Жизнь просто случается. Приписывая себе авторство в мыслях и действиях (ложно присваивая себе субъективность ноумена), человек обрекает себя на дополнительные страдания. Какого же понимания ждёт от нас Рамеш? Предоставим ему слово: «Человеческому существу нужно понять, что ноумен – это неизменная реальность, тогда как феноменальная вселенная событий, объектов и существ – это преходящая вселенная, организованная невидимой реальностью. Ноумен, концептуальный по природе, не имеет формы и, конечно, свободен от оков пространства и времени, составляющих саму основу феноменальной вселенной. Человеческое существо лишь часть этой феноменальной вселенной – уникальный инструмент, через который ноумен функционирует и создаёт каждое мгновение то, что должно случиться. Никто не умирает, так как никто не рождается. Каждая клетка, каждый атом, каждая молекула, каждое тело сосуществует одновременно с космическим океаном. Волна поднимается, индивидуальная и всё же неотделимая от океана, и исчезает в нём, а поскольку волна преходяща, феноменальная стадия заканчивается. Каждый уникален, и эта уникальность формируется всем остальным, и наоборот. Самое первое человеческое существо сосуществует со всеми человеческими существами всех времён, так как никто на самом деле не умирает, поскольку никто на самом деле не рождается». [1, с. 58] Никого нет.

«Проверьте это в огне собственного опыта», – призывает Балсекар. В качестве эксперимента он предлагает следующее: выберите наиболее удобное для себя время, расположитесь в кресле или на диване, выпейте, если нужно, кружку пива и вспомните какое-нибудь свое действие в течение дня. Вы должны быть уверенны, что это именно ваше действие. Теперь решите, почему вы его совершили. Ответ простой: вам пришла в голову мысль. Так или иначе, всё начинается с мысли. И Рамеш спрашивает: «Имели ли вы хоть какой-то контроль над возникновением этой мысли? Откуда она пришла? Почему одни мысли, случающиеся в нашем сознании, проскакивают мимо, а другие заставляют нас действовать так или иначе? Или наоборот – бездействовать? Наши действия (теперь возникает серьёзный вопрос – наши ли?) приводят к сцеплению целого ряда не зависящих от нас факторов, вовлекают других людей, над реакциями которых у нас также нет никакого контроля, и приводят к результату, который совершенно от нас не зависит». [1, с. 59]

В «Бхагавадгите» Кришна говорит Арджуне: «Ты не выбираешь, сражаться ли тебе со своими братьями. Я уже убил их в облике времени». [8] Получается, что единственно доступная нам свобода – это глубокое, не только на интеллектуальном уровне, а всем своим существом, постижение, что никакой личной свободы волеизъявления не было и нет. Наша свобода волеизъявления всегда идет рука об руку с предопределённостью. Мы всегда свободно выбираем (от малого и незначительного до самых серьёзных вещей) именно то, что предопределено. Кстати, известное изречение, что свобода – это осознанная необходимость, – не о том ли самом говорит?

Но если нет ни мира, ни индивидуума, то кто и от чего свободен? «Диалектическая воля – воля, действующая свободно при всей своей детерминированности, ибо она детерминирована небытием. Вероятно, что нет ничего недетерминированного, но, тем не менее, есть свобода. Свобода – это детерминированность небытием. Несмотря на очевидность своей несвободы, человек чувствует себя все же свободным. Эта иллюзия объясняется тем, что человек способен не быть», – утверждал А. Чанышев. [60, с. 158—166] Мысли Чанышева о свободе можно понять так, что мы, будучи условно существующими, полностью детерминированы. Мы детерминированы небытием, мы знаем, что в любой момент можем перестать быть в принципе. И эта детерминированность небытием, в отличие от детерминированности бытийственными аспектами (мы несвободны – и это факт), дарует нам чувство свободы. Получается следующее: детерминированность небытием равно чувству высочайшей свободы. Однако здесь присутствует очередная ловушка: хотя каждый из нас и знает, что он может мгновенно разделаться с бытием и полностью освободиться от всех трудностей и обязательств, освободиться от бремени существования как такового, но есть ли у индивидуума свобода решать, сделать ли ему последний шаг? Вопрос остаётся открытым.