Александра Груздева - Демоны Дома Огня [litres]

Его не прельщали красоты дворца, он старался не смотреть на изящную резьбу карнизов или искусную роспись стен, лилу украсили дворец специально, чтобы души терялись в нем, забывали сами себя. Пересечь зал по вертикали, потом по горизонтали, сделать две диагонали. И если все правильно, в пятом от себя треугольнике он найдет свое тело. Пять – число Дома Гильяно. Главное, не ошибиться и не слишком задумываться о результате.

Помост внезапно возник перед ним, Ашер наткнулся на него, ушиб колено. Но он ли это: с закрытыми глазами, сомкнутыми губами, присыпанный «пеплом розы», порошком, который предотвращает гниль тела? Горбатый карлик с вывернутой набок головой и грустным лицом лежал перед ним.

На щеках покойного пробивалась щетина. По привычке Ашер провел ладонью по своему подбородку. Но нет, он не был отражением смерти. Кожа гладкая. Ашер привык бриться без зеркал. Он терпеть не мог обязательных «гильянских» помощников в этом деле. И даже когда размышлял о своем будущем дона Гильяно, с сожалением вздыхал – помощь придется принять, ведь дон Гильяно отдавал жизнь и облик в руки домочадцев, служителей. Дона одевали, мыли, брили, стригли ему ногти, выщипывали волосы в носу. Становясь доном, ты терял последнюю иллюзию независимости от Дома.

Но там, на воле, изгнанному и проклятому, часто приходилось сталкиваться с зеркалами, этой выдумкой лилу. Не самой остроумной выдумкой, но, безусловно, вредной. Благодаря зеркалу человек ассоциирует себя с внешним обликом и стремится его поддерживать. Не знает, какой он на самом деле, зато в курсе, как выглядит. И все делает для своего зеркального двойника. Одевает его, украшает. Этот образ, в котором даже право и лево поменялись местами, не может быть истинным. Это ложь. Но человек верит в эту ложь, она заменяет ему – часто неудобную, злую – правду.

Людское поверье о том, что душа после смерти может застрять в зеркале, – отголосок прежнего знания, недоверия к игрушкам лилу. Душа уходит в зазеркалье не после смерти – ты расстаешься с ней всякий раз, когда восхищаешься, насколько ты красив, или сокрушаешься, насколько уродлив. Ты судишь о себе по собственному телу, закрепляешь образ в сознании. Связь нарушается, твое тело становится ловушкой, временным прибежищем тонкой субстанции, которая отныне мечтает вырваться на свободу.

Он, Ашер, выполнил все, что хотел. Нет смысла продолжать Игру. Он может уйти вглубь Бронзового дворца, может остаться бродить в его залах или попытаться найти выход, приблизиться к престолу Владыки Сияния и его брата-близнеца Принца Ночи и Кромешной Тьмы.

Но ему не дали выбрать, кто-то другой решил его судьбу за него. «Пепел розы», кроме того, что был отличным консервантом, помогал душе заново зажить в теле. Давал ощущение «дома», позволял не чувствовать себя чужаком, облаченным в незнакомую плоть.

Когда Ашер открыл глаза, над ним был деревянный потолок, а не выгнутый купол дворца. Он лежал, как жук, перевернутый на горбатую спину. Тело одеревенело, пальцы на руках дрогнули и сжались в кулаки лишь со второй попытки. Ноги лежали мертвыми колодками. Голова едва двигалась на толстой короткой шее.

Он едва смог поднять правую руку на уровень глаз, чтобы рассмотреть ее. Увиденное его не порадовало: распухшие вялые пальцы, синюшная кожа. И это его руки, главный инструмент Первого Стража! Он попытался повернуться на бок и долго с натугой кряхтел, раскачиваясь, чтобы придать телу силу инерции. Свалился на пол. Больно стукнулся носом и лбом. Из носа закапала кровь, на лбу вспухла шишка. Координация движений нулевая. Что уж говорить о даре предвидения!

Сидя на полу, он попытался наладить связь между мозгом и частями тела. Дела пошли. Руки и ноги слушались через раз. Но Ашер знал нехитрый секрет – сила воли поднимает с постели даже паралитиков. Беда в том, что воля бывает недостаточно сильна, но это речь о людях – не о Гильяно.

Ашер отдал телу приказ – и поднялся на ноги. Шатаясь, хватаясь за кровать, за кресло, он двинулся по комнате. Надо было привыкать к новому росту. Раньше он смотрел девушке на портрете прямо в глаза, теперь едва доставал лбом до рамы. Он прижался к теплому дереву: «Здравствуй, Ами».

Портрет он тайком, без спросу вынес из подземной галереи: не мог пережить, что она там среди чужих ей людей, в темноте и сырости. Мягкие складки старомодного платья, длинные, роскошные темные волосы, которые он мог гладить и расчесывать без устали. На руке яркий браслет – единственное напоминание о том, кем она была в прошлой жизни. На пальце обручальное кольцо огранки «ашер».