Александра Груздева - Демоны Дома Огня [litres]

Взгляд лилу подобен молнии. Хински отшатнулся, ему показалось, что ему в лицо направили мощный прожектор. Ашер был доволен, что ему не пришлось приказывать лилу поднять голову. Злить зверя раньше времени не входило в его планы. Могущество лилу можно определить по интенсивности свечения его глаз. У лилу-ребенка глаза почти человеческие, голубые, у подростка – сапфировые, едва мерцают, у взрослого – полыхают яростным синим пламенем, которое иногда переходит в черноту. И тогда их глаза становятся похожи на агаты.

Глаза лилу говорили о том, что он уже вошел во взрослый возраст. Значит, справиться с ним будет сложнее. И это был не обычный демон, он слишком хорошо сросся с человеческим обличьем. Так могли поступать лишь особи очень высокого ранга. Низшие использовали личины животных – из них получались чудовища с когтями, рогами и хвостом. Самые слабые и вовсе были лишены физической формы, они были способны на полтергейст или внезапный порыв ветра. На этом их силы заканчивались.

Обычно сущность лилу плохо приспосабливалась к человеческому телу, поэтому у них часто проступали физические недостатки. Они были уродами, калеками, горбунами, высохшими стариками с юными глазами и сверхвозможностями. Но этот лилу внешне был подобен обычному человеку. Он рос среди людей, его воспитывали как человека. Чтобы развить в себе такой талант приспособления к физической форме, он должен был многое испытать, прежде чем воплотился на Земле. Конечно, по Закону, родившись здесь, он забыл о своем прошлом. Но забвение действует на лилу слабее, чем на человеческую душу. Кто знает, может, однажды он вспомнит, кто он и откуда.

Ашер не торопился. Чтобы справиться с лилу, нужно его понять, а на это требуется время. Хински упал в центре круга на колени, забормотал какие-то заклинания. Ашер расслышал только: «Подари мне вечную молодость… Раскрой все тайны Вселенной…»

Но лилу не спешил исполнить просьбы безумного доктора. Он освоился с обстановкой и обратил свой взор на Ашера. И здесь главное было выдержать его взгляд. Ашера затопила волна света. Свет обжигал, пульсировал синими вспышками. Казалось, вот-вот прожжет сетчатку. Но Ашер даже не моргнул.

У Яна снова все поплыло перед глазами: искривлялись стволы деревьев, размывалась картинка, плыли корабли, вздымая над волнами драконьи морды, плыли гигантские рыбы, выходили на берег, сбрасывали кожу и становились людьми. Из обожженных кирпичей складывали высокие башни, светящиеся шары носились в воздухе, цвели сады. Каждый мужчина, который чего-то стоил, был воином. Битвы шли непрерывно. Люди проливали кровь, а под вечер рекой лилось самодельное кислое пиво. Они говорили на странном языке, гортанном и отрывистом, иногда шипели, как змеи. Ян не знал этого языка, но смысл слов был ясен ему. Это был прекрасный многозначный язык. Каждая фраза, сказанная на нем, звучала как поэма.

Всплыло диковинное слово «УР.УШ.ДА.УР», обозначавшее шумерский обряд замены души. Людям не хватало времени жизни физического тела. Они хотели продлить существование. Боялись утратить накопленные знания, снова стать беспомощными, бессловесными младенцами, которым нужно начинать путь сначала. Причем у некоторых людей, самых сильных и самых величественных, была особая миссия на Земле, чтобы выполнять ее с честью, им нужно было жить долго и помнить все, чему они научились, что видели и что узнали.

Души стариков переселяли в тела подростков. Выбирали мальчиков не старше четырнадцати лет, девочек не старше шестнадцати. Полгода их подготавливали в строжайших условиях. Морили голодом, держали взаперти, били, лишали сна, обливали холодной водой. Расшатывали их душу, чтобы жрец мог с легкостью ее вынуть. В теле стариков душа и так едва держалась, а в молодых телах пускала крепкие корни. Ни одного корешка души прежнего хозяина не должно было остаться в юных телах, иначе переселенные души начинали гнить, а итог был страшен. Душа распадалась на части в живом, здоровом теле. Тогда человека преследовали сильнейшая боль, безумие, увечья и адские муки, при этом у него не было ни малейшей возможности умереть. Тело превращалось в тюрьму, оно становилось неуязвимым к любым воздействиям. Обезумев от страданий, «переселенцы» топились в реках, бросались вниз с башен, но выживали, а переломы и раны лишь увеличивали их мучения. И так до тех пор, пока последний лоскут души не распадался на атомы. К этому моменту от тела оставался скрюченный скелет, обтянутый изъязвленной кожей.