Себастьян Фолкс - И пели птицы… [litres]

Джек Файрбрейс и Артур Шоу лежали, свернувшись калачиком, в блиндаже. Всего здесь было десять человек – на пространстве в двадцать пять футов шириной и пять высотой. После того как все они втискивались сюда, пошевелиться ни один уже не мог. Джек понемногу привык спать всю ночь на одном боку – здоровенный Артур Шоу устроившись рядом, лишал его возможности повернуться на другой. Глубокое, сиплое дыхание Шоу убаюкивало Джека; привычные контуры его тела навевали покой. Спалось с ним так же хорошо, как в Лондоне с Маргарет, а там ему не мешал даже грохот поездов, проходивших за окном их квартиры.

Утром он написал письмо домой:

Милая Маргарет, огромное тебе спасибо за посылку, она дошла до меня благополучно и очень вовремя. Бульонные кубики лишними не бывают, да и кекс всем нам пришелся по душе. Недавно мы отдыхали в очень хорошем месте, здоровье мое в полном порядке. И спим мы теперь в приличных землянках – совсем как офицеры! Живем, могу тебе сразу сказать, прямо-таки в роскоши и очень хорошо высыпаемся.

Ну и в земле, конечно, копаемся. По-моему, пехота стала относиться к нам уважительнее, ведь то, что мы делаем, очень важно для следующего большого наступления. Да, предстоит еще одно.

Это, конечно, опасно, мы побаиваемся газа, однако недавно получили новых канареек, и всем стало спокойнее. Я думаю, враг тоже закладывает мины, но пока мы с ними не сталкивались. Может, и зря я тебе это рассказываю, но ты за меня не тревожься. Будешь тревожиться, я пожалею, что столько понаписал.

Пехота все время просит, чтобы мы взяли на себя часть ее работ, но нам и под землей дела хватает. Траншеи мы для нее рыть не стали, могу тебе сразу сказать. Проложили несколько телефонных линий, но и все. Теперь пехотинцев посылают в наряды, чтобы они помогали нам. Вот это совсем другой разговор!

Позавчера нам пришлось протопать пять миль – в тыл, в баню. Многие, могу тебе сразу сказать, стонали и жаловались. Что толку мыться, если нельзя переменить полную «гостей» одежду? И все же баня была отличная: много теплой воды и душ теплый. Все были очень довольны, мы отдохнули, да еще и место нашли, где можно пива попить. Конечно, когда мы вернулись, сержант задал нам взбучку, но дело того стоило.

Ты пишешь, новостей у тебя нет, а те, о которых сообщаешь, на меня, наверное, скуку нагоняют. Ничего подобного. Мы все жадно ждем вестей из дома. Только о нем и думаем: дом, дом, дом.

А еще я часто вспоминаю нашего мальчика. Должен тебе сказать, я стараюсь не падать духом, но это трудно. У нас тут по воскресеньям богослужения проходят, проповеди всегда такие интересные. На прошлой неделе падре рассказывал историю про блудного сына, как у богатого человека было два сына, и один пошел по дурной дорожке, но когда он вернулся, отец забил для него откормленного теленка. Я бы отдал Джону все самое лучшее, да вот не суждено.

Я очень стараюсь не унывать, ты за меня не беспокойся. Поблагодари, пожалуйста, мисс Хаббард за добрые пожелания. Напиши мне поскорее.

Под землей уходили далеко в синеватую глину штольни. Начальные участки тех, что залегали глубже, солдаты расширили, и получились большие подземелья, в которых можно было отдыхать и спать, не поднимаясь наверх. Им приходилось, конечно, терпеть смрад скученных, немытых тел, но это искупалось безопасностью и теплом. Каждая минута, проведенная здесь, была лучше любой проведенной под небом, с которого падал нескончаемый дождь; и никто не назвал бы невыносимой ночь, предлагавшую укрытие от студеных ветров, дубивших пропитанные водой гимнастерки и брюки, обращая их в ледяные пластины. Вдыхать этот смрад было тяжело, но ведь ничем не лучше было и наверху, где хлорная известь лишь усугубляла вонь гниющих трупов и прокисших сортиров, засыпанных или заброшенных, и потому солдаты предпочитали вдыхать ядовитые испарения сальных плошек, чем зловоние фекалий.

Если главные, глубокие штольни, сооружение которых продолжалось уже два года, постепенно расширялись и уходили все дальше, к самым горам, то рота Уира работала ближе к поверхности, пробивая туннель, который позволял прослушивать закладывавшего контрмины врага. Однажды утром его солдаты услышали, как немцы копошатся у них над головами. Судя по всему, там находилась спускавшаяся под землю лестница, и немецкие солдаты спрыгивали с нее, а потом шли, топая сапогами, по собственной штольне. Уир приказал своим солдатам покинуть туннель, однако двоих-троих пришлось оставить на круглосуточных постах прослушивания, чтобы знать наверняка, что немцы не докопались до линии британских окопов и не заложили под нее мины. Добровольно заниматься прослушкой никто не вызвался, пришлось составить расписание дежурств. Солдаты ходили на них со свечами, чтобы читать во время прослушки книги. Всего лишь двадцать человек успели побывать на этих дежурствах и подняться наверх, когда земля содрогнулась от взрыва, которого они боялись сильнее всего. Немцы подорвали в своем туннеле мину, и тысячи тонн фламандской земли погребли под собой двух дозорных.