Ирма Грушевицкая - Нечто большее…

— Пиццу заказали? — поинтересовалась Мэгги, дотягиваясь до ближайшей открытой бутылки пива. — И просветите, с какой радости Бет так надралась?

Я виновато икнула и вопросительно посмотрела на Рика. Причины, приведшие меня в дом сестры, теперь, когда всё наше внимание было отдано матчу, поблекли и казались несущественными. Смотреть бейсбол с пьяным Риком было сущим цирком. Он ругался с комментаторами, кидал в сторону соперников непристойные жесты. Язвительные реплики, которыми он приправлял решения судей, заставляли меня стонать от смеха. Рик говорил, что мне надо отвлечься? Это получилось! Я полулежала в кресле, смотрела бейсбол и была очень довольна собой. И вовсе не чувствовала себя пьяной. Весёлой? Да. Остроумной? Конечно. Счастливой? Вполне!

О да, я была в дрова.

И, как любой, неожиданно пойманный на пьянстве, тут же принялась активно это отрицать:

— Нчё я не пьяная. Счё ты взяла?

От дальнейших объяснений меня спас звонок в дверь.

— Эт пицца. Яткрою!

Проговорив это как можно громче и чётче, я начала сползать с кресла. Пол как-то неожиданно быстро приблизился к лицу. Ровно за секунду до того, как я кулем на него свалилась.

— Упс!

Мы с Риком немедленно заржали. Мэгги выразительно посмотрела на нас и пошла открывать дверь.

— Нам счяс так влетит! — хихикала я.

— Не. Не должно. Я заказал с двойным сыром, как она любит.

Разумеется, я говорила не о пицце, и комментарий Рика вызвал новую волну веселья. Матч был забыт. Все неприятности тоже. Мы хохотали, как ненормальные.

— Бет, ты не могла бы выйти на минутку.

До меня не сразу дошли слова Мэгги. Сестре пришлось несколько раз позвать меня, прежде, чем я обратила на неё внимание. Она выглядела очень серьёзной.

— Похоже, сыра вообще нету-у, — прогудела я и это стало последней каплей для Рика. Он буквально взвыл от смеха и, держась за живот, упал на колени.

— Идиоты, — припечатала нас Мэгги и вышла из комнаты.

Первые два шага по направлению к ней я сделала на четвереньках. Кое-как мне всё-таки удалось подняться. На нетвёрдых ногах, всё ещё дезориентированная от смеха и выступивших на глазах слёз, я вывалилась в прихожую.

Во-первых, — ой, нет, теперь уже, в-третьих, — это была не пицца.

В-четвёртых, — и, я надеюсь, что на сегодня, в-последних, — рядом с моей сердитой сестрой стоял не менее сердитый мистер Рассел.

В одно мгновение я протрезвела. А в другое — всё вернулось: завышенные ожидания, невыполненные обещания и тупая горечь беспросветного одиночества. С чем так вроде бы здорово справились водка и бейсбол. И слёзы, высыхающие на щеках от смеха, снова начали жечь глаза. Теперь уже от боли.

Внезапно в коридоре стало очень холодно. Я схватилась за плечи и, опустив в голову, вся сжалась в комок. Теперь понятно, почему на морозе так делают птицы.

— Бет, этот человек хотел тебя увидеть, — осторожно заговорила Мэгги. — Я предупредила, что ты… гм… устала. Он настаивал.

Устала — это ещё мягко сказано. Меня словно к земле придавило. Атмосферами так шестью.

Мне не хотелось ни видеть, ни тем более слышать Дэвида Рассела. Он может сколь угодно раз сверкать на меня глазами и скрежетать зубами, я не видела оснований вообще как-то на него реагировать.

— Бет? — в голосе сестры послышалась тревога.

Во рту внезапно пересохло. Горло обожгло, как при ангине, а язык распух. Не могу на него смотреть. Не могу и не буду!

— Хтел увидеть? Увидел. Терь пусть уйдёт, — прошелестела я и отвернулась.

— Вы слышали? — проговорила с вызовом Мэгги. — Уходите.

— И не подумаю. Бет, повернись и посмотри на меня.

Его приказной тон нисколько не помог, хотя я понимала, чего Дэвид им добивался. Он всегда так вёл себя со мной: властно или снисходительно. Я принимала это, когда он был моим начальником, и один единственный вечер, когда он им не был, окончился для меня катастрофой.

— Уходи. Нхчу тя видеть.

— Я не уйду. Тебе придётся с этим смириться.

Смысл последней фразы остался за гранью моего понимания.

— Отлично! Тада уйду я.

Выход был заблокирован, поэтому уйти оставалось только на кухню.

— Бет, постой! — окликнула меня сестра, но я зажала уши руками и побежала.

— К чёрту! К чёрту всё!

У меня начиналась истерика. Помноженная на алкоголь, она выражалась в шипении и всхлипывании.

Дэвид первым ворвался в кухню и застыл на пороге. Представляю, что он почувствовал, увидев перед собой разгром, который учинили мы с Риком. Две бутылки водки: одна полупустая на полу, другая тоже початая на столе. Коробки с недоеденной китайской едой, жестянки содовой, размазанная лужа от пролитого соевого соуса. И посреди этого великолепия я, мечущаяся по кухне с зажатыми ушами и ругающаяся, как сапожник.