Ирма Грушевицкая - Вызов (дилогия)

Непроглядный снежный мрак разбивался под яркими кинжалами ксеноновых фар. В салоне было тепло, и, как и в нашу первую поездку несколько недель назад, Дилан держал меня за руку.

— Не могу понять, из-за чего весь сырбор.

Я заговорила впервые с того момента, как мы выехали из Келсо. Каждому надо было хорошенько обдумать ситуацию, поэтому молчание не тяготило.

Дилан ответил не сразу, и был предельно серьёзным.

— Ты вышла замуж за человека, в своё время наделавшего много шуму своим образом жизни. Ещё несколько лет назад репортёры из кожи вон лезли, чтобы узнать, с кем и где я провожу свободное время. Не могу сказать, что был единственным, о котором писали таблоиды, но определённо ходил в любимчиках. Раз в месяц моё имя стабильно упоминалось на страницах желтых изданий. Родные относились к этому снисходительно. Имена других Митчеллов если и появлялись в прессе, то по солидным поводам. Я был паршивой овцой в стаде. Всех, в том числе и меня, это устраивало, и никого из семьи больше не трогали.

Это был рассказ о том Дилане, которого я встретила в полутёмном зале клуба — хищнике, соблазнителе, дьяволе-искусителе в мужском обличье. Легко было представить себе тот образ жизни, который он вёл, будучи успешным, богатым и красивым. Грех было ждать от такого мужчины соблюдения целибата при всём искушении, что предлагал современный мир. У меня не было права осуждать его хотя бы потому, что того Дилана я почти не знала. А тот, кто сейчас держал меня за руку, говорил об этом спокойно, просто констатируя факт, — не гордясь, не сожалея. Будто о постороннем.

— Несколько лет назад информационный повод иссяк. Только объявление о помолвке с Бри вернуло моё имя на страницы газет. Но это была уже не та волна. Потом я разорвал помолвку, что тоже осталось практически незамеченным. Я стал неинтересен, и ты не представляешь, как я этому был рад. Но то, что случится завтра, когда выйдет этот номер… — Дилан тяжело вздохнул. — Ты видела заголовки, Лив. Митчеллы — лакомый кусочек для тех, кто охоч для различного рода скандалов. И я в очередной раз дал повод. Мне совершенно наплевать, да и моей семье не привыкать к подобным нападкам. Но на этот раз шумиха коснётся твоих родных, и я не могу допустить, чтобы чьи-то слова или поступки причинили им вред. Мне очень жаль, малыш, — он крепче сжал мою руку, — что из-за меня вы все должны через это пройти.

— Мы должны объяснить им, чего ждать.

— Завтра телефоны пресс-службы "Митчелл Инкрпорейтед" раскалятся от звонков. Боюсь, особо рьяные рванут в Лонгвью, чтобы раздобыть побольше информации. Они обязательно найдут тех, кто захочет посплетничать. Наверняка сунутся и в твой магазин, и в школу, где учится Макс. В полицейский участок…

— Думаю, у папы найдётся способ остудить горячие головы.

— Об этом я и хотел поговорить с твоим отцом. Мы постараемся найти способ, как выйти из этой ситуации с наименьшими потерями.

— Милый, я понимаю, что так будет лучше для всех, но мне не хочется уезжать. Я хочу быть рядом с родными. Пусть меня, а не их осаждают репортёры. Неужели я смогу им как-то помочь, если просто сбегу?

Дилан нахмурился и в раздумьях принялся кусать уголок губы, как делал в минуты крайнего волнения.

— Не относись к этому как к бегству, — сказал он наконец. — Мы должны защитить детей. И если Эбби ничего не поймёт в силу возраста, то Максу наверняка придётся не сладко. Ты сама знаешь, насколько дети могут быть беспощадны.

Я была вынуждена с ним согласиться. Оставшийся путь мы проехали в тишине. Я размышляла о словах Дилана, с каждой минутой убеждаясь в том, что он прав. Мы — взрослые — справимся. Главное — уберечь детей.

Папин джип стоял на площадке перед полицейским участком среди других патрульных машин.

Я предупредила Дилана, что пойду с ним. Он и не думал возражать.

— Бог знает, что бы я подумал, если бы ко мне среди ночи явился малознакомый человек и с ходу объявил, что собирается неизвестно куда увезти мою дочь и внуков.

— Значит, ты не собирался оставить меня в машине?

— Нет, Лив, не собирался. Но разговаривать с твоим отцом буду я.

— Вот как? — Я саркастически подняла бровь.

— В первую очередь, я буду говорить с ним, как с шефом полиции, в чей город завтра хлынет толпа репортёров. В качестве тестя он сможет пристрелить меня позже.

— Думаю, до этого не дойдёт.

— Твоими молитвами, любовь моя.

Отец уже ждал нас. Разумеется, он услышал шум подъехавшей машины и вышел на крыльцо. Почему-то вспомнилось, как в детстве я упрашивала его позволить мне хоть раз провести с ним ночное дежурство. Папа долго сопротивлялся, говорил, что ничего интересного в этом нет, и что ночные дежурства совершенно не отличаются от дневных. Разве что ему не приходится колесить по городу. И тот день, вернее, ту ночь, когда он взял меня с собой, я мирно проспала на диване в комнате ожидания, заботливо накрытая его форменной курткой.