Сергей Дигурко - Статист

Поздняков, вглядываясь в экран, слушал послание Подольского из небытия. Пальцы рук Кирилла, сжимали подлокотники кресла, лицо побагровело, на лбу выступили капельки пота. Он налил полный стакан минеральной воды, закурил сигарету, сделал звук громче.

— Знаю, что ты подозреваешь меня в том, что я подложил контейнеры с ртутью вам с Викой. Это не правда, Кирилл. Я этого не делал. Спрашиваешь, кто это сделал? Я не знаю, Кирилл.

— Я знаю,… теперь знаю, Виктор, — заметил Кирилл.

— По поводу сведений о сделках с оружием в дискете….

В этот момент, Кирилл услышал за окном звук подъехавшего автомобиля.

Выключив магнитофон, достал видео — кассету, бросил ее в сумку. Дискету положил в карман куртки. Вышел в другую комнату. Осторожно приоткрыл штору. Возле дома стоял «джип» темно синего цвета. Кирилл стер носовым платком отпечатки на компьютере, видео — магнитофоне, кресле, дверных ручках. Бегом спустился в подвал, проделал ту же операцию с сейфом, выключателем света. Поднялся по лестнице и, приоткрыв окно выходящее во двор, спрыгнул, закрыв оконную раму. Подкравшись к мотоциклу, подвел его к запасной калитке, скрытой в глубине двора кустарником. Выглянув на безлюдную улицу, сел на мотоцикл и пустил его накатом с крутого спуска.

Вернувшись, домой, просмотрел до конца видео — кассету, выключил свет и без сил свалился в кресло.

Ровно в 10.00 Поздняков распахнул дверь приемной и остановился на пороге.

Лиза, увидев его, выронила из рук кувшин для поливки цветов:

— Кирилл? Вы? Вы вернулись? А где Виктор?

— Как видите, я вернулся, Елизавета. Зайдите ко мне в кабинет.

Секретарша засеменила вслед за ним.

Кирилл подошел к ней вплотную, взяв под мышки, поднял в воздух. Несколько раз встряхнул:

— Где Виктор, спрашиваешь? В МОРГЕ ВИКТОР! Отпустил руки. Лиза, ударившись головой об стенку, сползла на пол. Затем, поправляя задравшуюся юбку, поднялась на ноги:

— Как в морге? Не понимаю…

— Все ты прекрасно понимаешь сучка подзаборная.

— Кирилл?

— Закрой свой рот падаль ты эдакая! Я тебя взял на работу с улицы сразу после института. Помнишь, как ты просила меня об этом, умоляла? Помнишь, как клялась: «Кирилл Павлович возьмите меня. Не пожалеете. Буду служить верой и правдой». Услужила. Спасибо, Лиза.

— Вы заблуждаетесь, Кирилл. О Боже, как же мне доказать… Виктор… мой Виктор…

Как это случилось, Кирилл?

— Я не заблуждаюсь, — гневно сказал Кирилл. Взял ее за волосы, приподнял голову:

— Только ты знала номер поезда и вагона. Только ты знала номера посадочных мест.

Даже Виктору я не сказал об этом. В вагоне мы поменялись с ним купе.

Ты все подробности предстоящей поездки сообщила своим покровителям. Вы все рассчитали. И контейнеры с ртутью тоже твоя работа. Все предусмотрели, рассчитали,… да не все, как видишь!

Я жив! Вика жива! Подольский в морге на холодном топчане. А ты…

Чего тебе не хватало, Лиза, скажи? — отпустив ее, сел за стол закуривая. — Денег? Внимания? Должность тебя не устраивала?

— Дай сигарету, — холодным тоном, попросила секретарша, впервые обращаясь к Позднякову на «ты».

— Держи, — кинул Кирилл ей пачку «Кента».

— Чего мне не хватало? Тебе хочется услышать мое откровение?

Кирилл молчал, пуская в воздух дым.

— А что плохого в том, что я амбициозна? Чего мне не хватало… Надоело ходить в шестерках. Не хотите ли кофе, Кирилл? Вы не проголодались, Кирилл? Примите таблетку спазгана, Кирилл. Сыта по горло.

Вика… Почему ей все блага, а другим хрен? А?

— Зависть гложет да, Лизок? Вика? Она моя дочь!

Ты не сравнивай Божий дар с яичницей…. В своем уме? Головка не бо-бо? — возмутился Поздняков.

— Твоя дочь, ой-ой-ой. Подкидыш несчастный…

Кирилл, вскочив с кресла, замахнулся: — Еще одно слово в адрес Виктории скажешь, из окна выкину, поняла, тварь?

— Поняла! Ничего ты не докажешь, Поздняков, — бросая окурок на пол, присела на край стола Лиза.

— А я не стану ничего доказывать. Собирай манатки…

Ты уволена!

«Pro signo exeundi, sursum trahe», по латыни — встань и выйди, а по-русски — пошла вон отсюда и чем быстрей, тем лучше…

— Еще встретимся Поздняков, учти это… — улыбнувшись презрительно, поправила прическу уже бывшая его секретарша.

— Вон!!!

Лиза степенной походкой, покачивая бедрами, вышла из кабинета, побросала вещи в сумку и что есть силы, хлопнув дверью, покинула приемную.

По улицам города на бешеной скорости неслась машина; обгоняла, пересекала сплошную осевую линию, перестраивалась из ряда в ряд, сигналя. Резко тормозила на красный свет светофоров, срывалась на едва зажегшийся желтый. Водители выглядывали в окна, матерились, крутили пальцами у виска. Лиза с восковым лицом гнала «Жигули», нещадно выжимая из них, все шестьдесят пять лошадиных сил. Подъехав к дому, выключила зажигание, посидела немного в машине, бормоча и ударяя об руль кулаком: «Сука, сука, сука…» Только войдя в дом и посмотрев на себя в зеркало, почувствовала, как все ее тело дрожит, словно в конвульсиях. Прошла в ванную, открыла краны смесителя. Медленно разделась, разбрасывая по комнатам одежду, достала из бара бутылку коньяка. Зацепив длинными пальцами пузатый бокал, под мышку сунула пачку сигарет и опустилась в воду. Вылила пол тюбика шампуня, взболтала пузыри, налив коньяк, выпила залпом. Закурила… Горячая вода, и коньяк постепенно согревали ее изящное, молодое, похотливое тело. Лиза опустила голову на полотенце на краю ванны, поправив волосы, закрыла глаза шепча: — Карета, белые кони, бубенцы…хор. Зарыдала: — Мамочка, что я наделала, — скрылась под водой на несколько секунд. Вынырнув, широко открытым ртом жадно глотнула жаркий воздух, налила коньяк: «Прощай, Витя!», — выпив, стала методично и тщательно натирать тело мочалкой, постанывая…