Сергей Дигурко - Статист

— Я подожду. А Вы его жена?

— Да, жена — Катя. Подождите.

Поздняков ждал, крутя шнур телефона.

— Приезжайте Кирилл. Он Вас ждет.

«Странно», — подумал, Кирилл.

Свирину не спалось, болела, растрескиваясь, голова …

Катерина спала крепким сном. Ее дыхание степенно охранял ритм ночи. Славка слышал, как она дышит, потом затихает, затем снова едва слышное дыхание. Свирин попытался дышать в такт с Катей.

— Сто… тысяча… — сбился.

Вновь считаю …

Помню, как вот так же лежал рядом с другой женщиной, пытаясь уловить ритм ее дыхания.

Это мама, это было давно,… это было недавно. Это одно из самых первых моих воспоминаний и ощущений детства, — уютное тепло женского тела, от которого исходит неповторимый аромат которое, словно бальзам греет, загадочно убаюкивает, но в тоже время пробуждает ранее неизведанные эмоции.

Я поворачиваюсь поудобнее. Прикладываю щеку к спине Катерины. Чувствую, как сонно бьется сердце. Интересно, что тебе снится? Тихонько дотрагиваюсь рукой до твоей груди…

— Не надо… не надо, Славик. Я так устала сегодня. У Сони кашель. Спи… спи.

Свирин размышлял:

«Женитьба меня не отпугивала, отнюдь… Закоренелым холостяком я не был. Не шутил, нехотя: „Холостой мужчина беспечен, как воробышек в небе“. Но и не спешил, я постепенно капитулировал. Созрела мысль, — пора.

Ты на несколько лет моложе это давало мне фору. Я опытней, рассудительней, крепко стою на ногах. Я женился на тебе потому, что наша дружба перешла в нежность, содержащую много приятных воспоминаний, ласк, поцелуев. У нас много общих интересов. Друзья говорили: „Вы так подходите друг другу“. Ты искренна, терпима. В тебе есть бойкость, страсть. Ты смела и кротка. Внимательна и учтива. Не назойлива. Сдержанна. Нормальная девушка. Я сделал правильный выбор и был доволен… это правда. Чувствую, как бьется сердце… ритм…

Набегает на берег волна, барашки рассыпаются в поклонах у гальки. Пахнет зноем смола, кудряшки резвятся в твоих волосах под заколкой. Крик чаек молва — не мадонна… поворот шеи, глаза капли в слезах. Наступает рассвет у окна, в кроватке играет соской младенец, рисует по холсту картину рука. На щеках легкий багрянец. Не мадонна, Боже… — Богиня… Кудряшки резвятся в твоих волосах под заколкой. Будешь отныне иконой не для всех, для меня, в веках.

Наша ночь … По ощущениям она не сравнима ни с чем. Это и не первый прыжок с парашютом, и не восхождение на горную вершину. Эта ночь,… как первая обезвреженная мина. Осторожность,… максимум внимания,… пот по лицу, то холодный, то горячий. Сладостный стон, дрожь, откровение… да… да…. Ты жена… я муж».

Катерина встала с кровати. Нежная линия спины, бархатная кожа, изгиб бедер. Подняла руки, аккуратно укладывая волосы. Славка увидел в зеркале высокую грудь, темный пергамент сосков.

— Катя!

Жена обернулась, не охотно прикрывая наготу халатом. Пупок упругого живота играет майским цветком, родинка, хрупкие ключицы…

— Катя!

Долгий путь через поле совместной жизни. Шаг влево… шаг вправо… на ощупь, по наитию, без инструкций.

— Слава! Будильник звенел? Я что-то не слышала. Мне сегодня в первую смену. Такая темень за окнами…

— Звенел. Шесть утра. Что тебе снилось Катя?

— Ты будешь смеяться… наша свадьба. К чему бы это?

— Расскажи.

— Ты что забыл?

— Нет… Прости…

Катя убегает в ванную комнату. На скорую руку красится. Пьет кофе…

— Катя молоко не забудь поставить в холодильник.

— Не забуду. Тебе помочь?

— Я сам.

— Дочку разбуди в школу. Соня пусть шарф теплый наденет и рукавицы. Я ушла. До вечера. Пока.

— Пока.

Темнота за окнами. Стук каблучков на лестнице. Трель трамвайного звонка. Утро.

Свирин садится в коляску. Пара оборотов колес и он у окна.

— И зачем меня тогда окликнул сержант? Знал, что нельзя идти дальше? Эта кочка, будь она трижды неладна. Споткнулся… искры… боль… темнота…

— Боги! Я понимаю, что вы не вернете мне ногу… Не вернете?

Тогда заберите мою память. За — бе — ри — те память! Прошу вас Боги!

— Или вас нет? Заснули? А может, оглохли?

Темнота за окнами. Свирин включил настольную лампу, взял скрипку: Антонио Вивальди: «Осень. La caccia allegro». Стал, играя нашептывать:

— Невыполнимая просьба, — сущий пустяк, нет мне покоя, — нервы-растяжки в натяг.

Любимая рядом, — в памяти крики ребят, Осенняя мгла и лес, где танки горят. Не претендую на многое, — малость прошу. Ни о чем не жалею, — бывает, грешу. Не безвольный, не слезами камень крушу. Мне подаянья не надо, сам я решу, Многоточье, иль точку поставить. Решу…