Сергей Дигурко - Статист

Почесав затылок, я согласился: «Будь что будет, забирайте!».

Спустя год, полтора разбогател. Отправился на кладбище. Эх, Вовка, Вовка. Сбила его машина, когда на спортивном велосипеде «Спутник» возвращался домой после тренировки в баскетбольном клубе. Как Вовка играл!!! Это надо было видеть! Я видел! Я помню. Мы с Вовкой курили, кашляя отцовские папиросы «Казбек», подглядывали за девчонками, купающимися нагишом в пруду, пели по ночам под качающимися звездами: «Мы в весеннем саду из горла пьем „Хирсу“…» Видел я перед собой монолитные многоэтажки, грустил. Видел карие глаза друга детства… его задорную, открытую улыбку.

Кто виноват? Времена… нравы, мать их за ногу. Спустя год на маленькой площадке между домов появилась новая, пригожая церковь, в которой жители ближайших кварталов крестили детей, отпевали умерших. Я истратил все свои сбережения от продажи картин, от работ на приисках. Чего ради друга не сделаешь. Местная элита тут же начала венчать своих отпрысков, щурясь конкретными взглядами, прохаживаясь возле свадебных кортежей, дымя трубками и сигарами. Из двигателей машин сочилось масло, орошая кладбищенский покой запахом непредсказуемой цивилизации.

Я вернулся домой. Варвара, не проронив ни слова, собрала вещи и ушла. Наверное, она была права. А я вновь в тайгу подался. Там старые кедры. Там мой удел. Вот такая история братишки.

— Серьезная история, Рябой. Достойный ты мужик, однако, — зачарованно глядя на хозяина дома, произнес Свирин.

— Будет… будет. Спите, — отвернулся Иван к стене.

Рано утром Поздняков и Свирин крепко пожали руки Рябову. Обнялись.

— Дай Бог еще свидимся. На том и расстались.

Заняв места в купе — осмотрелись. На верхней полке спал парень, уткнувшись головой в подушку. У окна сидел старик в поношенном пиджаке, время от времени, теребя пальцами бородку. Посмотрев на новых попутчиков, улыбнулся, достал рюкзак. Развязал тугой узел и степенно разложил на столе нехитрый провиант: курица, яйца, сало.

— Угощайтесь молодцы.

— Что — то аппетита нет отец, — попытался отказаться Свирин.

— А для поднятия аппетита у нас вот что есть! Домашнее вино — сливовка.

Выпив немного и закусив, старичок спросил: «Что такие грустные ребятки?».

— Обстоятельства… ощущения притупились, — ответил Поздняков.

— Да… обстоятельства… ощущения, — подхватил сосед.

— Вот помню, один раз, давно это было. Не могу вспомнить, что произошло вчера. Не могу вспомнить, и все….

Задумался…

Ах, да… думаю, очередная не заслуженная взбучка от начальства. Какой же он все-таки хам, самовлюбленный, циничный хам — мерзость.

Слюна брызжет изо рта, поток мата, узкий лоб… брр…

А позже домой пришел, а там междусобойчик привычный. Слово за слово. Где ты была вчера, а ты, почему пришел домой под «мухой»?

Думаю — стоп… а почему я не чувствую неприязни к начальнику сейчас, утром? И разборка домашняя отодвинулась куда — то на задворки памяти…

Странное ощущение, скажу вам ребята, странное. Вернее будет сказать, нет вообще никаких ощущений, прострация.

Вставать не хочется с постели. Врачи говорят, что резко вскакивать после пробуждения вредно. Надо полежать, потянуться, поставить грань между сном и бытием, хм, грань…

А как же в армии? Подъем — 45 секунд, упал, отжался… Какая там грань, обрыв!

Потянулся… не чувствую тела, мышцы словно ватные, даже привычного хруста в больных суставах нет. Цветы в вазе,… что это на них? Кажется пыль? Апчхи… Обычно после чихания мурашки по всему телу ан, нет,… сегодня не мой день? Ладно, сам себе говорю, пора в ванную…

Лицо, как лицо, морщины на лбу синяки под глазами. А кто собой доволен после ночи?

И дым от сигарет любимых не такой ароматный, как обычно. Может бросить курить в сто пятый раз?

Да, ощущения где — то, как — то, потеряны…

К чему бы это? Может я уже в другой жизни?

Ага, вот календарь.

Какое сегодня число, соображаю. 28 мая, День пограничника, все верно… я еще здесь…

Но, такое уже было со мной, случалось.

В погреб за солеными грибами пришлось опуститься а, поднимаясь и держа обеими руками объемную миску, захлопнувшуюся дверку головой надо было поднимать.

А ее кто — то закрыл на засов снаружи, может и не специально но, такой страх охватил!

Кричать, стучать, рыдать…

А меня не слышат, или делают вид, что не слышат, не открывают дверь долго, нестерпимо долго…

Камера — одиночка, хорошо хоть припасов съедобных было вдоволь…