Фиона Вуд - Облако желаний

– А о чем ты думаешь, когда гребешь?

– Я не думаю, все замешено на чистом физическом усилии.

– Это понятно, но что творится в твоей голове?

– Я серьезно, это просто – ну, для меня, по крайней мере, – сто процентов концентрации в этом самом моменте, в своем теле. Или я облажаюсь.

– Ну а какие есть положительные моменты?

– Победа.

– Почему?

– Потому что всякий труд должен быть вознагражден.

– Хм.

– Знаешь, этот вид спорта ничем не отличается от многих других – здесь не обязательно быть большого ума.

– И тем не менее благодаря гребле ты попадешь в Браун.

– Если буду хорошо учиться.

– Конечно, ты будешь хорошо учиться. Ты умный и сможешь достичь больших успехов. Именно для этого и существует Кроуторн-Грэммар. Фабрика успеха.

– Но с душой.

– Так это же часть успеха – сбалансированный по всем параметрам человек.

– И то верно. В любом случае сейчас я точно смогу получить хорошую оценку, потому что ты мой партнер по английскому.

– Это не навсегда, а лишь для подготовки к первому устному экзамену.

Билли наклонился, обнял Ван Ыок рукой за талию и поцеловал; и потом, пока они шли, он всю дорогу держал ее руку в своей большой мозолистой ладони.

– Ты посмотри на меня – я ломаю сопротивление к публичным проявлениям чувств.

– Я по-прежнему сопротивляюсь. Так, вернемся к гребле – есть в ней что-то, за что ты ее любишь? Ведь ты ее любишь, правда? Она занимает такую большую часть твоей жизни.

Ван Ыок думала, раз он встает в такую несусветную рань, то любит греблю, как она искусство.

Билли задумался. Но на его лице проступили сомнения.

– Не знаю, люблю ли я греблю. Просто так уж повелось – мой отец был в первой восьмерке, дедушка тоже, а вот теперь и я. Мне нравится, когда мы летим на всей скорости. Ритм тоже. Но только если я могу забыть о боли. А ты должен привыкнуть к ней. И можешь засунуть боль в самую далекую часть сознания и не обращать на нее внимания.

– Ты машина.

– Да, детка.

– Я не ребенок.

– Но ты детка.

– Нет-нет. В твоей голове отложилось хоть что-нибудь , о чем мы говорили на теории познания?

– Конечно, – подумав, ответил Билли. – Ты – красивая?

– Вот это уже лучше, но лишь в том случае, если ты любишь меня не за одну мою красоту, – Ван Ыок говорила несерьезно, но слово на букву «Л», тем более в таком контексте, сильно смутило ее.

– Не только за это, – сказал Билли. – Несмотря на твою красоту… это последнее, за что я тебя люблю.

Они прошли молча несколько шагов.

Вот теперь она точно могла в любой момент услышать перезвон колокольчиков. Ну давайте, пришло время магических спецэффектов. Нет, он действительно сказал все эти слова? Точно, это все то желание. Если бы его родители слышали, что он только что произнес, то изгнали бы ее из города. Ну, по крайней мере, из школы точно.

– Вау, это немного слишком, наверное. Прости. Я никогда никому этого не говорил.

Он расплылся в широкой улыбке, а потом наклонился и снова поцеловал ее. Тревоги о выражении своих чувств на людях были последними, о чем она думала.

Мэл как будто появилась из придуманного мира старого американского телевидения. В этот раз в безупречно чистой кухне стояли целое блюдо домашнего печенья с шоколадной крошкой и тарелка с охлажденными виноградом и клубникой. Сегодня Ван Ыок шла по дому, сильно нервничая, – ведь она уже познакомилась с родителями Билли, но они были где-то наверху и не показывались.

Целоваться с Билли было похоже на исследование большого, сложного и пышного цветка своим ртом. Во-первых, его губы, такие гладкие и твердые. Раньше Ван Ыок никогда не думала о твердых или мягких губах, но в его было столько уверенности! Они двигались по ее лицу, рту, шее, как будто по компасу. Во-вторых, его рот был окружен шероховатой щетиной. Она провела кончиками пальцев вдоль его челюсти и почувствовала, как меняется направление щетины. Это было так необычно и так прекрасно. У нее был свой собственный узор. Слева под челюстью она закручивалась в завиток.

– Мне нужно побриться? – прошептал Билли.

– Не знаю. Но мне нравится это ощущение.

– И какое оно?

Ван Ыок на мгновение задумалась.

– Странное, но приятное.

Потом его рот раскрылся. Ей понравился вкус – внутри его рта оказалось неожиданно хорошо. Все, что происходило с ними, к ее смущению, вызывало воспоминания о «мяу», ей пришлось силой отбросить эти мысли. Прямо сейчас, если бы она и смогла бы издать какой-нибудь животный звук, то это был бы требовательный рык. Звучало пугающе. Наверное, было бы лучше постараться совсем избегать животных звуков. По крайней мере, до тех пор, пока они не узнают друг друга получше.