Моника Хессе - Девушка в голубом пальто

– Справимся с чем?

– Санне и Лео сейчас относят еду детям в тайное убежище. Когда Олли проснется, то отправится к Юдит. Ему нужно расспросить о солдатах, которые обычно сопровождают колонну при отправке. Ты вызвалась достать немецкую форму. Я надеюсь, что ты также поможешь мне выполнить мое задание.

– И какое у тебя задание?

– Я должен разработать маршрут бегства.

Я знаю Виллема не так хорошо, как Олли, но его доброта действует успокаивающе. Кажется, будто знаешь его сто лет. Он склоняет ко мне голову, словно у нас интимный разговор. Но на самом деле он рассказывает о Шоубурге.

Кое-что из этого мне уже известно. Театр всего лишь перевалочный пункт: евреев держат там несколько дней или недель. Следующее место назначения после Шоубурга – пересыльный лагерь в Нидерландах. В нем пленники остаются недолго, объясняет Виллем. Затем их вывозят из страны в другие лагеря с иностранными названиями. Именно там здоровые молодые мужчины умирают от таинственных болезней.

Но сначала евреев сажают в поезда на станции, которая находится на окраине города. Иногда солдаты везут туда арестантов на трамваях или грузовиках, но чаще заставляют идти пешком.

Это недалеко, всего два километра. Улицы не перекрывают, и не делается особых приготовлений к отправке. Иногда это происходит ночью, когда город притворяется, будто спит за шторами. Но порой они делают это средь бела дня.

Вот тут-то у нас и появляется шанс. Где-то по пути из Холландше Шоубурга к станции нужно забрать камеру из коляски. Вероятно, в ней будет ребенок. А я должна отыскать Мириам, отвлечь стражу и сбежать в безопасное место. Все это надо проделать так, чтобы никто не заметил. Вот и все.

– А солдаты?

– Этим занимаются Олли и Юдит, – отвечает Виллем. – Это их задача на сегодня. А наше с тобой задание – просто топография. Мы это сможем. Все будет хорошо.

В его голосе звучит уверенность. Не то чтобы я считала, будто он прав, но хочется ему верить. Просто приятно, когда тебе говорят, что все будет хорошо.

Виллем смотрит на часы и ускоряет шаг.

– Нам нужно торопиться. – Он берет меня за руку и тянет вперед. – Обычно в Вестерборк отправляют в том порядке, в каком прибывают люди. Арестованные во время облавы, когда схватили Мириам, будут отправлены завтра ночью. И коляска уедет с ними. Хотелось бы потренироваться в побеге, наблюдая за аналогичной ночной отправкой. Но сегодня ее не будет, так что нам придется следить за колонной днем. Таким образом мы узнаем маршрут, которым она следуют.

– А что, если в маршруте не будет никаких слабых мест? – спрашиваю я.

– Есть, по крайней мере, одно.

– А именно?

– Вряд ли им придет в голову, что какой-нибудь сумасшедший станет выдавать себя за нациста и останавливать колонну. Они не ожидают ничего подобного.

Мы останавливаемся достаточно близко от Шоубурга. Нам виден вход в театр, и мы незаметно наблюдаем. Виллем наклоняется над велосипедом. Он снял цепь и сейчас притворяется, будто прилаживает ее обратно, на цепное колесо. Это дает нам повод болтаться поблизости. Пока он возится, я посматриваю на тяжелую дверь театра.

Сейчас почти четыре часа. Ровно в четыре дверь открывается. Я подталкиваю Виллема, и он с легкостью возвращает цепь на место. При этом вздыхает, словно извиняясь за неисправность своего велосипеда. Сначала появляются солдаты. Их двое – один помоложе, второй постарше. Последний напоминает мне старшего брата отца, который живет в Бельгии. Дядюшка всегда присылает мне деньги в день моего рождения.

Затем выходят арестанты с чемоданами. Они взъерошенные и усталые, как будто не спали несколько дней. Толпа большая, человек семьдесят. Солдаты гонят их по середине улицы. В Амстердаме чудесный зимний день, многолюдно. Есть тут и такие парочки, как мы с Виллемом. Все ведут себя так, словно в колонне, которую гонят, нет ничего необычного. Наше представление о том, что такое нормально, слишком сильно изменилось.

Мириам здесь нет, но есть девушки ее возраста или моложе. Они идут в окружении пар и мужчин среднего возраста. Один проходит мимо. На нем зеленое пальто из твида и фетровая шляпа. В нем есть что-то знакомое – что-то связанное с мелом. Это мой преподаватель, у которого я училась в третьем классе. По средам он обычно приносил в класс коробочку леденцов и раздавал нам, когда мы выходили из класса. Я не могу вспомнить его имя. Не знала, что он еврей.

Солдат, похожий на моего дядю, что-то выкрикивает по-немецки. У него такая быстрая речь, что я не понимаю слов. Однако я угадываю их значение: он указывает на конец квартала. Прямо передо мной спотыкается пожилая женщина. Мужчина рядом с ней (судя по всему, ее муж) пытается ей помочь. Солдат вскидывает винтовку и делает ему знак не останавливаться. Но тот снова делает попытку помочь жене. Тогда солдат подталкивает мужчину прикладом, подгоняя его. Пожилой человек идет вперед неуверенной походкой, и теперь уже жена помогает ему. Я стараюсь не смотреть.