Агаси Айвазян - Треугольник

И кто это сузил все понятия, один, мол, разбойник, другой — обыватель, кто установил различия между ними… Чепуха все это… Просто живут себе люди кто как хочет, кто как умеет. Боско может напасть в море, ограбить судно, а здесь, в Венеции, те же награбленные деньги может пожертвовать семейству пострадавшего. Каждый раз после разбоя Боско возвращался в пристань, спокойно вставал рядом с другими судами и менял флаг. У Боско было два флага — один с изображением русалки — для берега, другой с изображением черепа и костей — для моря. Боско то один поднимал флаг, то другой.

Но в последнее время Боско нездоровилось, ничто не доставляло ему радости, тело не слушалось его, как бы не его было, голова тяжелая, словно чугуном налита. Боско ел самую вкусную икру и говорил себе: «Ну же, Боско, радуйся, ты ешь самую вкусную икру, что тебе еще нужно, в этом счастье, из-за такой икры люди друг другу могут горло перегрызть». Но нет, еда не радовала Боско. Он отдавал приказы своим слугам и говорил себе: «Радуйся, Боско, ты силен, у тебя власть в руках, ради этого люди порой даже родителей собственных убивают». Но и власть не радовала Боско. Боско сжимал в объятиях самых красивых невольниц и говорил себе: «Ну хоть сейчас радуйся, Боско, наслаждайся, ради такого люди предают друзей, в тюрьме сроки отсиживают», — но и тут радости не получалось. Боско проводил рукой по телу, трогал здоровенные мускулы на ногах, щупал могучие бицепсы на руках, прикасался к своей крепкой бычьей шее, твердому затылку и говорил себе: «Ты здоров, Боско, радуйся, люди мечтают о таком здоровье, посмотри кругом, где ты найдешь второго такого крепыша?» — но нет, и здоровье не радовало Боско. Какой-то недуг мучил Боско, не давал ему покоя, словно какая-то пружина внутри его была напряжена до предела.

«Не могу больше, — стонал Боско. — Я несчастен, я глубоко несчастен… После каждого убийства мне делается грустно… Что же со мной дальше будет…» Обычно его сетования бывали направлены лысому скопцу Паскуале, меланхоличному Фолето и добродушному весельчаку Чекко. И те каждый раз согласно кивали головой, что бы Боско ни говорил.

Вот и сегодня Боско затянул свое:

— Ты помнишь, Чекко, как я был счастлив, когда убил первого человека… Мы выпили тогда две бочки вина, да, две бочки распили… — И Боско еще более опечалился. — Помнишь, Фолето… — И хлопнул рукой по колену. — Что же случилось, в чем дело… Каждый раз подыхаю от жалости, еле удерживаюсь, чтобы не зареветь…

Боско высморкался, спрятал платок в карман, подумал и вдруг принял решение:

— Бросаю пить и убивать людей…

Паскуале, Чекко и Фолето переглянулись.

— Боско… — Фолето что-то хотел сказать, но Боско взглядом остановил его.

— Не отговаривайте, бросаю, — сказал Боско и показал на нижний флажок. — Этот флаг больше не поднимется…

Некоторое время все молчали. Потом Боско сказал неожиданно:

— Английский купец завтра на рассвете выходит в море. Приготовьтесь…

Паскуале удивленно посмотрел на Боско, потом на товарищей, и все разом повеселели. Паскуале налил всем вина, и они стали пить, петь, сквернословить, честить и крыть всех подряд.

Но радость Боско была недолгой, вскоре он снова приуныл:

— Нет, я несчастлив, я действительно несчастлив… Что делать, ничто, ну ничто не радует… Это вино все равно что вода для меня, а вода — как вино, никакой разницы… Сердце мое сжимается, и словно что-то разбивается внутри меня… Как хорошо было вначале… Я больше так не могу… — Пираты отставили стаканы и кисло переглянулись: надоел уже этот Боско, ноет и ноет без конца, сколько можно терпеть такое? Паскуале всегда, когда вставала необходимость, как-то стихийно, чутьем находил выход.

— Я знаю, что надо сделать, — сказал Паскуале.

Боско недоверчиво посмотрел на него:

— Знаешь?

— Знаю, — хитро улыбнулся Паскуале.

— А что ты, собственно, знаешь?

— Знаю, что нужно сделать, чтобы быть спокойным, как раньше, как в первый раз…

Боско помедлил и сказал мрачно:

— Говори…

— А что я получу за совет? — снова хитро улыбнулся Паскуале.

Боско не ждал такого. Он посмотрел на свисающий с пояса кошелек, на свой перстень, на золотую тяжелую цепь, потом нашел легкое и привычное решение:

— Если не скажешь — зарежу.

И Паскуале вспомнил разницу между собой и Боско. Это сразу поставило Паскуале на место, и он затараторил:

— Найдем одного священника, ты кого-нибудь убьешь, он даст тебе отпущение грехов, ты убьешь — он отпустит грехи…