Матти Фридман - Кодекс Алеппо

В этой ситуации осенью 1957 года Отдел Алии и его агенты обращают особое внимание на одного из иммигрантов, а именно на Мурада Фахама из Алеппо. Как ни странно, торговца сырами и его семью не поселили в гостинице, а приняли в доме у Сило. Об этом я узнал от близкого родственника Сило, когда встретился с ним в Соединенных Штатах. В то время он не понимал, чем вызвано такое отношение к Фахаму. О «Короне» он услышал много позже.

Израильским агентом, ответственным за работу Сило и ведающим иммиграционным каналом через Турцию (как, видимо, и рядом других разведывательных операций), был Ицхак Пессель, коренастый энергичный мужчина, которого отозвали из армии и с женой и детьми отправили в Стамбул. Когда приехал торговец сырами, Пессель сразу проинформировал об этом Иерусалим, причем послал сообщение не непосредственному начальству, а прямиком Шломо-Залману Шрагаю, главе Отдела Алии.

Шрагай, выходец из Польши, политик, в прошлом мэр Иерусалима, был типичным представителем израильской элиты – непреклонным и лишенным чувства юмора аскетом, то есть тем человеком, какого вы хотели бы видеть в своих рядах, если бы вопреки всем препятствиям пытались создать собственную страну. Он без устали строчил статьи в газеты и письма издателям и, что важно для этой истории, был ортодоксальным евреем, что большая редкость для лидеров Израиля. В его лице мы видим яркого представителя того израильского меньшинства, которое не пыталось заменить иудаизм сионизмом, а выступало за их сочетание. Почти забытый ныне, Шрагай был в свое время влиятельным политиком, направлявшим из своего кабинета в здании Еврейского агентства в Иерусалиме ход одного из величайших движений XX века. Этот человек принимал самое близкое участие в перекраивании еврейского мира. В то время одной из его забот были евреи индийского города Кочин, 350 представителей которых все еще оставались в Индии. Как он сообщил на встрече руководителей Еврейского агентства, отъезд в Израиль этих людей был осложнен трудностями продажи их синагоги. Осенью 1957 года, несмотря на свою великую занятость, глава Отдела Алии немедленно откликнулся на известие Ицхака Песселя о прибытии «Кодекса». Хотя обычно контакты с беженцами лежали на Сило, на сей раз Пессель лично встретил торговца сырами в Стамбуле. И эта встреча, видимо, оказалась решающей в борьбе за овладение манускриптом. По показаниям, которые дал в суде Фахам в следующем году, он провел с Песселем два или три часа. И темой их беседы была «Корона».

Через несколько недель после того, как Фахам приехал в Александретту, Пессель послал начальству отпечатанный список пассажиров, предположительно отплывающих в Израиль на «Мармаре», и среди них был Фахам с женой Сариной и четырьмя детьми.

Одиннадцатого декабря 1957 года Пессель посылает в Иерусалим телеграмму: «30 ISH MAFLIGIM HAYOM BEMARMARA NEKUDA BEYN HANOSIM MAR FACHAM». Написанные латиницей ивритские слова означали: «Тридцать человек отплывают сегодня на Мармаре. Среди пассажиров господин Фахам».

Три недели спустя в подъезд многоквартирного дома номер восемь по улице Еврейского национального фонда, прямо напротив Еврейского агентства, вошли два курьера. Один из них нес в руках коричневый чемодан.

Курьеры постучались в дверь и были приглашены в забитую книгами квартиру. Проживал в этой квартире Шломо-Залман Шрагай, глава Отдела Алии. В ту ночь, 6 января 1958 года, сын Шрагая Элиягу был дома, и, когда много лет спустя я с ним встретился, он рассказал, что все хорошо помнит. Ему и раньше приходилось видеть странных визитеров в неурочные часы: членов кнессета, руководителя Моссада, каких-то незнакомцев, которые вдруг возникали, что-то шептали отцу и быстро исчезали. Родители приучили его не задавать вопросов. Элиягу услышал стук в дверь и, открыв ее, увидел двоих мужчин, запомнившихся лишь тем, что у них был коричневый чемодан. Отец вроде бы их ожидал. Они прошли через гостиную в кабинет, и дверь за ними закрылась. Через пару минут посетители вышли и исчезли, уже без чемодана. Но необычным было не это, а то, что случилось дальше.

Отец поманил Элиягу в кабинет, и, войдя, тот увидел раскрытый чемодан. Внутри лежал пакет, завернутый в грубую ткань – в какую, как ему помнится, заворачивают сыры. Отец развернул эту тряпицу, открыв пачку пожелтевших листков пергамента.

– Смотри, – взволнованно сказал сыну Шрагай, – это «Корона Алеппо». – Он быстро вернул тряпицу на место и закрыл чемодан.