Андрус Кивиряхк - Ноябрь, или Гуменщик

В последнюю минуту им все же удалось броситься поперек пути одной голубой корове. Она отпрянула, будто напоролась на невидимую преграду, и принялась носиться по протоптанной Имби и Эрни окружности. Выбраться из этой ловушки она не могла.

Старики, ликуя, обвязали корове вокруг шеи поводья. Амбарщик поднялся и высморкался.

— Ловкачи! — пробормотал он одобрительно. — Теперь мое дело заполучить у них эту корову.

Имби с Эрни повернули обратно в сторону деревни, ведя за собой на поводу голубую морскую корову. Настроение у них было приподнятое. Имби даже мурлыкала себе что-то под нос, хотя и знала, что в лесу издавать какие бы то ни было звуки опасно: лешие, мерзлюки и волки могут напасть и слопать тебя в два счета, не говоря уж о всяких хворях, которые только того и дожидаются, чтобы человек открыл рот. Тогда ничего не стоит лягушкой скакнуть ему в рот и приняться мучить и терзать его, пока не останутся от него только кожа да кости. Но от радости обладания прекрасной голубой морской коровой, вымя которой набухло от молока, песня так и рвалась наружу. Так что Имби невольно потихоньку мурлыкала себе под нос, как вдруг увидела на протоптанной в снегу дорожке одинокий постол.

— Глянь, старик! Постол валяется! — воскликнула Имби и замерла. — Что за чудеса? И кто это потерял его посреди зимы?

— Жаль, что один, не то бы дармовая обувка была! — сказал Эрни. — Можно, конечно, и этот один забрать, вдруг на что-нибудь да сгодится!

— Да что с одним делать? — решила Имби. — Оставь. Кто его знает, может, это и не постол. Мать мне часто рассказывала, как в былые времена чума в деревню явилась — прикинулась тоже какой-то полезной вещью, а когда кто-то подобрал ее и принес домой, она тут же начала косить всех подряд, одна только моя мать и осталась в живых! Пусть себе валяется, лучше всякую дрянь не трогать.

И старики пошли своей дорогой, из-за елки же показалась широкая, расплывшаяся в довольной улыбке физиономия амбарщика. Он подбежал, нелепо подпрыгивая, к постолу: одна нога у него была не обута. Надев второй постол, он поспешил обратно в заросли и бросился обгонять Имби с Эрни.

Немного погодя старики, которые с коровой на поводу медленно брели к дому, увидели на дороге еще один постол.

— Ну, смотри, старуха! — укоризненно сказал Эрни. — Подобрали бы мы первый постол, была бы у нас пара! Одно слово — курица ты! Только и разговоров у тебя, что про чуму. Этот постол, что ли, тоже чума? По твоему разумению, так в лесу полно чумы, как летом черники?

— Ничего не известно, — отвечала Имби, ее тоже раздосадовало, что они не подняли первый постол. — Чума — зараза хитрая. Но даже если это постол, не станем же мы возвращаться назад. Самое главное — поскорее отвести корову в теплый хлев. Ее уже и доить пора. Пусть себе эти постолы валяются!

— Ладно, так и быть, из-за коровы сейчас возвращаться не стану, — согласился Эрни. — Но потом, к вечеру, вернусь и подберу их.

— Ну, это другое дело!

И старики продолжили свой путь, лицо же амбарщика, которое выглянуло из-за елок на свежий ветер, было совсем нерадостным. Оскар-амбарщик имел весьма угрюмый вид, он-то рассчитывал, что Имби с Эрни при виде второго постола привяжут корову к дереву и побегут за первым. И тогда останется только забрать диковинную голубую корову и отвести ее к себе. Теперь же требовалось придумать новую хитрость.

Немного погодя Имби с Эрни увидели, что на дереве у дороги висит какой-то толстый мужик.

— Глянь, старуха! — сказал Эрни и ткнул Имби в бок. — Глянь, кто-то удавился!

— Ага, я уже заметила! — отозвалась Имби. — Страсть-то какая! Ну что ж, мир его душеньке! Небось, нищета да невзгоды довели его до такого греха!

— Я когда за постолами вернусь, так заодно сниму с него портки, они вроде почти новые, сгодятся мне в церковь ходить, — пообещал Эрни, оценивающим взглядом окидывая удавленника.

Они побрели дальше. Не прошло много времени, как Эрни хихикнул удивленно и произнес:

— Еще один повесился!

И действительно, на елке возле дороги опять болтался какой-то мужик.

— Удивительное дело, сколько их! — покачала головой Имби. — Ну что ж, пусть висит себе, да хранит его Бог!

— Еще одни портки, — пробормотал себе под нос Эрни.

Они продолжили путь. До деревни было уже совсем близко, когда Эрни кашлянул и сказал:

— Смотри, старуха! Уже третий!

— Что ты мелешь! — воскликнула Имби и обогнала Эрни. — Так и есть! Господи, помилуй! Четверо удавленников! Что за чудеса!