Душан Калич - Современная югославская повесть. 70-е годы

Но смерть смерти рознь. В повестях «Рот, полный земли» сербского прозаика и сценариста Бранимира Щепановича (р. в 1937 г.) и «Terminus» словенской писательницы Нады Крайгер (р. в 1911 г.) смерть героя в центре внимания. У Щепановича — повесть-притча, аллегорическая картина, символическое исследование проблемы выбора: ведь жизнь и смерть — это еще и воля жить или умереть. Другого рода проблема — в повести Нады Крайгер. Умирает прекрасный человек, врач-фтизиатр, личность, поразительно сосредоточенная на работе, отданная своему делу как долгу, который и не ощущается как долг, а принят решительно, без колебаний — как императив личности, для которой нет жизни вне борьбы за жизнь других людей. Выбор для героя повести Н. Крайгер — это лишь предпочтение большой работы менее масштабной, предпочтение огромной ответственности меньшей ответственности, выбор максимума в его споре с минимумом, какими бы масками этот минимум ни прикрывался.

Герой Щепановича бежит от людей, узнав о своей смертельной болезни. Но случайные свидетели его бегства, повинуясь поначалу безотчетному чувству помочь человеку или по крайней мере объяснить беглецу, что они не хотят ему зла, бросаются вдогонку. По пути к ним присоединяются другие люди (пастух, которому кажется, что бегущий человек украл у него некогда что-то, лесник, тоже перенесший на беглеца свои счеты и заботы, отдыхающие — из чувства солидарности с догоняющими и для развлечения и т. д.). Постепенно картина погони приобретает все более мрачный колорит, в преследующих пробуждаются инстинкты, забытые комплексы обиды, опасения оказаться обманутыми, осмеянными, оскорбленными в лучших чувствах… Бег человека от погони других людей начинает восприниматься как страшная, тотальная угроза, лишающая его возможности даже умереть так, как ему хочется… Но философия повести глубже: вопреки кажущейся безвыходности, затравленности бегущего — именно желание воли, свободы придает ему силы, которых вроде бы уже и не было. Исчерпанность жизни оказалась мнимой. В борьбе с обстоятельствами рождается второе дыхание жизни. Рождается даже некое ощущение счастья. Ведь силы, вернувшиеся к смертельно больному, рождают желание бороться со смертью всерьез, доказать, что от человека тоже что-то зависит…

Может быть, в этом и коренится общее между такими непохожими произведениями, как повести Крайгер и Щепановича. Герой «Terminus» — светило, талант, которому нет цены, — меньше всего думает о своем даре, отдавая себя окружающим. Герой Щепановича весь во власти отчуждения, оно гонит его от общества, заставляет забиться в нору и умереть, как умирают не люди, а животные. Одному. Только бы не на глазах других особей. Это в них — героях повестей — разное. Но, повторяю, воля к жизни, пробуждающаяся в момент решительной опасности, упрямство борьбы с небытием — в этом и Крайгер и Щепанович едины. Бегущий человек поначалу выбрал смерть просто потому, что она «выбрала» его; нужно, чтобы насилие других людей над ним, его волей пробудило волю к сопротивлению этому насилию. Но в сопротивлении насилию других людей и проявилась та воля к жизни, которая опровергла самое смерть. Вот почему в финале герой Щепановича лежит на вершине скалы с улыбкой, а тело его засыпает цветочная пыльца. Он в единении с природой торжествует свою победу над обстоятельствами внешними и покоряется лишь высшей судьбе — смерти, победившей его в честной борьбе. Он не сдался, а был побежден. В бою, в котором он бился до конца.

«Terminus» — в самом названии этом («срок», или, по мифологии древних, «бог границ», «межевой знак») таится намек на отпущенное человеку для жизни его пространство действия. В пределах этого пространства человек может успеть многое, а может и не заполнить его делами. Герой Н. Крайгер, кажется, сумел растянуть и расширить границы до бесконечности: так много он успел сделать добрых дел. Повесть — хроника любящего человека, который восстанавливает в памяти эту жизнь, эту борьбу с роком по крупицам, по ассоциациям, по годам, которые тасуются в нервном ритме воспоминаний (если можно назвать словом обращенное в прошлое, ежесекундное присутствие человека в твоей душе, в твоем сознании…).

Весь мир вобрала в себя деятельность героя. Разные материки, разные эпохи, разные расы, рассветы и закаты, горы и пустыни — все роскошное многоликое дыхание жизни, кажется, вместил этот человек, а с ним и другой человек — его друг, не тень, а свидетель, сам действующий, комментирующий чужую (чужую? — свою! вторую!) жизнь по закону, которому служил и Он, — закону самозабвения, отдачи другому, а через него — другим! Трудно понять эту диалектику только умом. Это диалектика сердца. Когда любимый человек живет в тебе как общее дело и общее с тобой присутствие там, где он (ты) находитесь каждый час, каждую минуту… Отдельно и вместе.