Милорад Павич - Современная югославская повесть. 80-е годы

Как и предсказал Богуле, старик умер, когда над кратером вулкана исчез дым. Люди, еще пребывавшие в радостном настроении, пришли проводить его в последний путь. Заходили в комнату с окнами на восток, где стоял гроб, клали к ногам покойного фрукты и сладости, чтобы умерший захватил с собой гостинцы милым сердцу людям, которых он встретит на том свете. Лицо Илко, желтое, истаявшее, прозрачное, было уже бесплотным и все-таки красивым и добрым. Густые брови над закрытыми глазами — словно два ласточкиных крыла. Трепетный свет свечи отбрасывал на лоб и щеки блики, напоминавшие легкие волны на прозрачной поверхности озера. Из ушей старика выглядывали волоски, неожиданно мягкие, как молодая трава.

В распахнутое окно влетел жучок, опустился на открытый гроб и пополз по покрывалу. Жена Мила смахнула его платком на пол и раздавила ногой.

— Видать, тебе на роду написано превратиться в жучка, — громко сказала она, обращаясь к усопшему. Присутствующие переглянулись.

Пришла и слепая Донка, усевшись у гроба, выплакала все причитания, какие помнила. Кала, не выдержав, зарыдала:

— Что со мной будет без отца?.. Что мне, горемыке, делать?..

— Что раньше делала, то и теперь будешь, — бросила ей сноха.

Священник окурил комнату ладаном, прочел молитву. Люди подняли гроб, с трудом поворачивая его, спустились по лестнице. Когда проходили через двор, пес, который остался жив благодаря Богуле, спрятавшему его в лесу, выбежал из конуры, но не залаял, как обычно при виде Илко, а безмолвно смотрел на гроб и вереницу сопровождающих. Когда процессия вышла на дорогу и направилась к кладбищу, собака рванулась, разорвала цепь и побежала за траурной процессией. Она следовала за ними, опустив голову, словно печалилась. Ее пинали, гнали прочь, а пес, свернув хвост кренделем, убегал, а потом возвращался снова. Он смотрел издали, как опускали в могилу гроб, и подвывал. Этот вой был похож на всхлипы.

Илко предстояло покоиться в могиле, где была захоронена жена и оставлено место для него. Разрыв могилу, увидели остатки его портрета. Изображение сгнило и рассыпалось при первом прикосновении. А металлическая рамка прилипла ко дну могилы, как оконце в подземный мир. На кресте, где была обозначена дата рождения Илко, теперь приписали дату смерти…

После похорон супруга Мила поспешила отпереть сундучок свекра. Она извлекла оттуда репродукцию картины: господь бог с дьяволом восседали на туче и играли в карты. Вместо денег расплачивались людьми. Женщина возмутилась и порвала снимок. Копнула содержимое сундучка, наткнулась на гобелен, который вышивал Илко, развернула его. Подносила к глазам и рассматривала издали, но так и не смогла понять, что же там вышито. Потом прочитала подпись и оказалось: на гобелене изображен тот санаторий на холме, который старик видел в своих мечтах. Холм был вышит зелеными, желтыми, коричневыми и фиолетовыми нитками. Стены санатория — белыми, крыша — красными. Дом окружали деревья, цветы, скамейки; внизу вилась речка с перекинутыми мостиками. А надпись была такая:

«Я, Илко Лечоский, оставляю своему селу образец санатория, который будет строиться на холме. Когда начнут собирать добровольные взносы на строительство, прошу принять и мою лепту — талисман с бриллиантом».

— Будь ты проклят! — крикнула женщина и отшвырнула гобелен. И тут взгляд ее упал на портрет умершего, висевший на стене. Она узнала ту самую смутную улыбку, которая появилась перед смертью на лице старика. Сорвав с гвоздя портрет, бросила его в сундучок. Потом сняла зеркало, в которое смотрелся Илко и где ей пригрезилось его отражение. Зеркало тоже последовало в сундучок. За ним — настенные часы, остановившиеся в момент смерти старика. Туда же она запихнула трубку, расческу для волос, гребешок для усов и бровей, нитки, иголки, тапки, географическую карту, где Илко отмечал страны и города, в которых ему довелось побывать.

Супруга Мила каждый праздник, а нередко и по будням навещала могилу свекра и носила поминовение. Ее гнало туда опасение, как бы старик не обернулся вурдалаком — не стал преследовать ее, просить еды, рыться в шкафах, как при жизни. Однако посещения могилы не помогали: Илко являлся невестке во сне в облике жучка, которого она раздавила, смахнув с покрывала. Жучок медленно, как человек, приоткрывал дверь, проникал в комнату, полз по полу, влезал на кровать, по одеялу подползал к голове женщины. Она вскакивала или сжималась в комок на другом конце постели. Когда насекомое приближалось, пинала его ногой, пыталась раздавить рукой, подушкой, оно, неуязвимое, ползло и ползло. Женщина колотила его метлой, жучок переворачивался на спину и опять принимал прежнее положение, продолжая ползти к ней. Она наступала на него всей ступней, чтобы раздавить, он же превращался в бриллиантовый камушек с талисмана Илко, а ступня начинала болеть. Убедившись в своем бессилии, хозяйка дома звала на помощь, пыталась убежать из комнаты — на зов никто не откликался, а ноги прирастали к полу.