Милорад Павич - Современная югославская повесть. 80-е годы

— Я видел его во сне, — ответил тот. — Он явился мне веселый и красивый. — Сновидение было подробно изложено: и как их сын шагал по воде, и как потом вылез из нее. — Хороший знак! Ждите. Вернется! — заключил священник.

Цветко с женой обрадовались и этой вести; как обычно, зажарили поросенка, откупорили вино, достойно попотчевали святого отца. На прощание он, как привык, получил поросячий желчный пузырь, чтобы наводить сияние на свой крест.

Если Мил подолгу трудился в лаборатории, то случалось, мысли его словно заклинивало. Они останавливались, замирали. В таких случаях он вставал из-за рабочего стола, подходил к окну, подолгу смотрел на улицу. Это освежало, приносило отдых глазам, снимало напряжение.

Окно выходило на восток, через него был виден холм, поросший деревьями. Были там сосна и каштан, дуб и явор, акация и липа, орешник и ольха, окультуренная дикая слива. Кое-где груша, черешня, выросшие из косточек, принесенных сюда ветром или птицами.

Этот холм, покрытый зеленью разных оттенков, красив в любое время года. Весной он пестрит цветами, которые распространяют сильный аромат и вызывают у пчел возбуждение и беспокойство; летом в листве виднеются плоды; наливаясь на солнце соками, они привлекают к себе птиц. Осенью деревья тоже состязаются между собой в красочном убранстве, а у некоторых листья полыхают, как огонь. Зимой же ветви усеяны серебряными блестками, белыми кружевами и сережками.

Вдоль дороги и по балкам растения низкие, упругие, «надменные» — боярышник, шиповник, кизил, ежевика, ломонос. Приспособленные к скудной, бедной жизни и сами обреченные, они держат почву на крутых склонах, чтобы она не осыпалась, не размывалась во время дождей.

Эти приземистые растения и кустарники как бы обрамляют высокую краснокаменную скалу. Днем она отражает солнечные лучи, точно медь. В ее расщелинах и трещинах гнездятся птицы, их жизнерадостные голоса слышны постоянно. Стоит им, однако, почуять опасность — орла или лису, — пернатые прекращают все разговоры и споры, ищут убежища и зачастую находят его в одном гнезде.

За холмом различима часть горы, где растут огромные буки, дубы, дикие яблони; они первые принимают на себя дым из дувала и задерживают в своей листве, не позволяя чудовищу отравлять смрадом долину.

В окно, выходящее на юг, Мил видит дома, прилепившиеся у подножия холма близ шоссе, которое ведет к озерному городу. Дома различаются и по высоте, и по материалу. Некоторые — одноэтажные, другие — двухэтажные. Иные из обожженного кирпича, иные из самана, из бута, встречаются и шалаши, плетенные из веток. Есть дома оштукатуренные и неоштукатуренные. Одни окружены забором, другие без всякой ограды. Река, стекающая с гор, сначала держит путь параллельно шоссе, почти касаясь его каменной кромки. Ниже села сворачивает в сторону и привольно петляет по долине, извиваясь, как угорь, перед тем, как влиться в озеро. И там, где озеро принимает ее, его гладь меняется: воды то спокойны, то вскидываются волнами, то светлы, то темны.

То, что видит Мил, кажется ему эскизом, набросанным рукой неопытного художника, но интересным обилием красок и деталей. Село смотрит на юг, нежится на солнце. В теплую сторону повернуты и плоды деревьев, гроздья ягод и соцветий, колосья хлебов и, конечно, подсолнухи, да и все растения и травы.

Порой Мил наблюдает в окно противоборство ветров, собирающихся над селом для своей игры. Дерутся между собой ветры северный и южный, восточный и западный. Верх берет то один, то другой. Втягиваются в борьбу мелкие воздушные вихри, тогда начинается всеобщий мятеж, хаос. Ломаются стволы деревьев, падает с крыш черепица, разрушаются печные трубы, трескаются оконные стекла. Поднимаются в воздух снопы ржаной соломы, охапки сена. Вырываются с корнем кусты, летят над землей листья, зола. А ветры завывают, как звери, катаются по земле, потом возносятся над нею и широкой полосой уходят к небу, снова опускаются на село и на холм, принося с собою дым из дувала.

Люди прячутся в домах и проклинают ветры, обращают к богу мольбы угнать их куда-нибудь, утихомирить нашествие. А ветры, нашумев и наигравшись, исчезают. И тогда воцаряется та тишина, которая бывает после страшной битвы.

Стоя у окна и наблюдая природу — возникновение, затухание и обновление, — Мил уносится мыслями в далекое прошлое. Он думает о том, что миллиарды лет назад Земля была пустой, безжизненной планетой. Мысленно он видит вулканы, словно фейерверк разбрасывающие лаву во все стороны, будто торжествуя и радуясь от того, что раскаленная магма начинает создавать первые живые клетки на Земле.