Милорад Павич - Современная югославская повесть. 80-е годы

Приятелей? Новак усмехается: хороши приятели — даже имени друг друга не знают!

— Понятно, старик, — говорит он добродушно и тотчас меняет тему: — У тебя нет случайно знакомых в судебной медицине?

— Ты это серьезно? А то, может, разыгрываешь?

— Серьезней быть не может.

— Была у меня одна киска, которую я это… Лакомый кусочек, все при ней! Уж как она знала свое дело! Трубила там где-то в администрации. А теперь из-за монет перешла куда-то в экспедицию.

— Значит, нет никого?

— Говорю тебе: была. Целое долгое теплое лето была. Какой темперамент! Землетрясение, старик, одиннадцать баллов…

— По какой шкале, Меркалли или Рихтера? — с кислым видом интересуется Новак.

— Что говоришь?

— Говорю, привет, старик! Я тороплюсь…

Какое там «тороплюсь». Никуда он сегодня не торопится. Хоть и подвел его автомобиль, да невелика беда. Можно, товарищи, и сбавить темп. После безумной суматохи с Загребской ярмаркой он, видит бог, заслужил передышку. Две недели работал как вол. Еще парочку таких дней он бы вряд ли выдержал. Все один. Рекламный материал для фирмы «Мэйк-ап» — проспекты, каталоги, объявления, телеролики — целиком висел на нем. От графического оформления до придумывания рекламного текста.

Или:

Собственные поэтические творения вертятся на языке, и вдруг вырывается что-то чужое:

— Фант, фант, фантастически!

Фантастическим ему кажется внезапное осознание того, как незаметно этот развалюха автомобиль выдрессировал его мозги. Простой пример: до автобусной остановки, куда он и направился, можно добраться двумя путями: прямиком или сделав крюк. И было бы нормальным ожидать, что он, как все люди, выберет кратчайшую дорогу. Он достаточно долго был пешеходом, и, насколько помнит, инстинкт пешехода в ту романтическую предавтомобильную эпоху никогда ему не изменял. Где бы ни оказался — впервые в чужом городе или на незнакомой лесной полянке, — он всегда угадывал самый короткий путь. Его чутье подсказывало ему дорогу. Ни разу он не ошибся и не заблудился. А с тех пор, как сел за руль (в июле будет тринадцать лет), он попросту подчинился дорожным знакам. И, кажется, само время вмонтировало в него маленький точный механизм, который иногда, глядишь, помимо его участия и воли, заставляет повиноваться существующим правилам дорожного движения. Его нервы словно исколоты синими стрелочками, испещрены желтыми кружками, движение отрегулировано вокруг него и в нем самом. И никакой езды не по правилам, никаких нарушений и штрафов. Давно ему не случалось предъявлять водительские права (на месте ли они, в бардачке, не стащил ли кто?), регулировщика он видит только на перекрестках, где нет светофоров, а светофоры подмигивают ему, как старые друзья. Итак, у него есть все шансы получить звание «образцовый водитель». В самом деле, почему ему до сих пор это звание не присвоили?

— Фант, фант, фантастически! — повторяет он и шагает к автобусной остановке окольным путем, высоко подняв запрещающий знак, который мысленно снял у поворота на поперечную улицу.

Да здравствует знаменосец эпохи моторизации, почитающий правила дорожного движения!

Да здравствует он — последний винтик автомобиля!

Да здравствует образцовый водитель, разучившийся ходить!

В голове безукоризненно работают все четыре цилиндра, приборы отрегулированы, свечи прочищены, а мигалки в полном порядке… Ибо как иначе объяснить безошибочность его психомоторики и согласованность действий с сигнализационной системой на шоссе!

Со временем вольно или невольно начинаешь думать так, словно мыслям разрешено лишь одностороннее движение. Нет больше юношеских беспорядочных блужданий и колебаний, все отрегулировано, всюду знаки, указывающие путь, и просто невозможно изменить предписанный курс. Ни один человек, имеющий маломальское понятие о культуре дорожного движения, даже и не пытается.

— Надо вести себя как цивилизованные люди! — Новак отрыгивает, продолжая тащиться в обход. — Герой улицы с односторонним движением! О-ля-ля!

Улица с односторонним движением довела его аж до знаменитой Виа Кардучи. Причиной столь неожиданного изменения маршрута, вероятно, явились две женские фигурки в тесно обтягивающих застиранных, выцветших итальянских джинсах. Buongiorno, ragazze! Come state? Quanto costa? [53] Привет, девочки! Как дела? Сколько стоит? (итал.) А теперь баста! Надо думать, как уцелеть в этом всеобщем автомобильном безумии. С чокнутыми макаронниками на шоссе не до шуток. Этакие камикадзе за рулем! Плевать им на всех, несутся как сумасшедшие! Каждый думает о себе, что он ни больше ни меньше — Цезарь или по крайней мере Цезарь Дзаваттини и самой историей (или историей кино) предопределено: он имеет преимущество на дороге. Avanti! Avanti! [54] Вперед! Вперед! (итал.) Черта с два, вперед, когда он уже полтора часа кружит по бесконечным виа и если сию минуту не выберется из Триеста, то свернет кому-нибудь шею! И, как назло, все улицы, пересекающие Виа Кардучи, ну все до единой, с односторонним движением, но ни одна из них сегодня не ведет на Опичину. Движение по кругу, mamma mia…