Милорад Павич - Современная югославская повесть. 80-е годы

О’кей, и он включился в эту гонку, однако пока достаточно хладнокровен, помнит, куда и на какой скорости движется. Управление-то в его руках (и в ногах), о чем большинство автомобилистов забывает. Он скорее допустит, чтобы на его автомобиле появлялась надпись «Вымой меня, козел», чем и впрямь станет им. А вокруг козлы мучаются и пыжатся, кланяются автомобилю, как кормушке. Поймав себя на том, что сам кланяется — с зажиганием, — он, рассердившись, выходит из автомобиля и громко хлопает дверцей. В последний момент (уже заперев машину) у лобового стекла замечает Евину записочку.

— Значит, говоришь, по пять миллиграммов!

Только этого ему не хватало — забыть Евины поручения. Уж лучше б он забыл телефон автомеханика Банека (который ему сейчас, несомненно, нужнее всех в городе), чем этот списочек всякой всячины, которую должен притащить домой…

Телефонная кабина — за углом. Из кармана брюк он выуживает кожаный кошелечек для мелочи в форме шестинской шляпы, который ему подарила Ева («возьми, чтоб не дырявить мелочью карманы»). Кошелек ему не нравился (чересчур пестрый, дамский, короче, не для нормального мужчины), и взял он его, разумеется, только чтоб угодить Еве, которая, впрочем, и на этот раз оказалась права — теперь карманы целы!

Он прислушивается к звяканью исчезнувшего в утробе аппарата динара, слышит звонок в старой мастерской и представляет, как мастер волосатой перепачканной лапой снимает трубку.

— Да? Мастерская Банека.

— Добрый день. Это вы, госпон Банек?

— А кто ж еще? А это кто, извините?

— Новак…

— О, госпон Новак, приветствую! Неужто живы?

— Как… Ну, да… это вы к тому, что я давно у вас не был…

— Я, ей-богу, думал, уж вас на этом свете нет! А что, госпон Новак, может, другого мастера нашли?

— Госпон Банек! — Новак чувствует, что наступил деликатный момент. — Госпон Банек, неужели вы полагаете, что есть кто-нибудь лучше вас? — подлизывается он.

— Спасибо большое, спасибо! — тает мастер, он принадлежит к поколению старых городских ремесленников. — А что там у вас приключилось, госпон Новак, неужто машина отказала?

— В самую точку попали, госпон Банек.

— И что ж с ней?

— Зажигание не срабатывает.

— А вы, часом, не спичкой чиркали?! — В ухе у Новака дребезжит хохот мастера.

— Я уж и так хотел попробовать, ей-богу! Хорошо, в последнюю минуту вспомнил, что страховка кончилась…

— А машина-то где?

— У дома. В Новом Загребе.

— Где, говорите?

— В Новом Загребе, возле дома.

— Да ну! Вы что ж, там живете?

— Госпон Банек, я звоню из автомата. Боюсь, прервут разговор…

— Э, сегодня никак не могу. Тут мой крестник звонил, Ивек, у доктора был. Отравился, говорит, тухлой колбасой. Пронесло его! Какая, к чертовой матери, колбаса! Думает меня, старую лису, обдурить? Налакался, босяк. Вот теперь дома подыхает. А хозяин пусть хоть застрелится! Так, что ли? И клиенты пусть…

Гудки в трубке — писклявые и короткие. Старый мастер исчезает, словно его и не было. Позвонить снова? Не сейчас, потом — из конторы. Но раз уж он здесь, в телефонной кабине, позвонит в контору. На всякий случай. Вдруг кто-нибудь его спрашивал. Он придет попозже. Доберется автобусом. Может, и пешком. Кстати, почему бы и не пешком? Никогда — с тех пор, как живет в Новом Загребе, — никогда не приходила ему в голову мысль пройтись пешком. Небольшая пешая прогулка не повредила бы. А за сколько бы он отсюда дошел? За полчаса? За три четверти часа? Ходит он быстро (надо полагать, еще не разучился?), а ноги — не волнуйтесь — достаточно длинные, за полчаса должен дойти.

Он набирает телефон конторы. Занято. Вешает трубку и ждет. Читает на аппарате: «92 — милиция», а рядом нацарапано: «Можешь не звать, сами придут!»

— Хулиганы! — говорит он и снова набирает номер.

Незнакомый хриплый голос отвечает неразборчиво, едва слышно. Может, он ошибся номером? Или кто-то случайно оказался у телефона, пока секретарша Таня вышла к директору или в туалет? Трудно понять, мужчина говорит или женщина.

— Извините, кажется, я не туда попал. Мне бы Таню.

— Это я, товарищ Новак. — Она его узнала, а он из-за этого жуткого голоса никак не узнает ее.

— Господи, Таня, что с вами? Вы словно кого-то похоронили?

Приглушенное всхлипывание.

— Таня!

Не отозвалась. Полное молчание.

— Таня! Таня!

— Я слышу вас, товарищ Новак! — В голосе слезы.

— Таня, что случилось?

— Я одна в комнате… Поэтому могу выплакаться… — Она не владеет собой.