Владимир Козлов - Lithium

– Ну и что, что выбросила? Может, она не знала, от кого это. Может ей не сказали. Там была договоренность лично с программным директором. Так что, пришлось бы ей «демо» из мусорки вытащить, раз она такая умная. А сейчас все… Считай, что это твой последний день работы.

– Это ты решаешь, да? Ты – директор фирмы?

Я и Женя курили у окна в конце коридора, сбрасывая пепел в стеклянную банку. Подоконник был прожжен в нескольких местах, посредине было выцарапано «Костя Царь».

– Наташа – знакомая Антона, – сказал Женя. – Или даже дальняя родственница, точно не помню. Окончила какой-то институт «второй лиги». Потом работала продавцом в киоске. Ни я, ни Антон от нее не в восторге.

Он стряхнул пепел в банку, посмотрел на меня.

– Мне даже понравилось то, что ты отколола. Это значит, что тебе не все равно, ты не просто формально делаешь свою работу.

– Я могу делать больше. Я могу быть одновременно и секретарем, и курьером, и делать еще кучу работы. Дайте мне зарплату Наташи, а на моей тогда сэкономите.

– То есть, ты предлагаешь уволить Наташу?

– Да. Она курица, от нее никакого толку.

Женя улыбнулся.

– Резко. Тебе самой грозит увольнение, а ты такое предлагаешь… – Женя потушил бычок о край банки, бросил его внутрь. – Хотя, это по-своему правильно. Лучшая защита – нападение. Ладно, я поговорю с Антоном. Но каким будет результат, предположить не берусь. На всякий случай, готовься к увольнению.

За окном темнело. Кухню освещала тусклая лампочка без абажура. В грязном стекле отражались угол стола, плита и раковина.

На электрической плитке нагревался чайник, разрисованный от руки красной и синей краской.

Оля сидела на табуретке.

Вошел Илья, глянул на Олю, сказал:

– Привет!

Оля кивнула.

– Сегодня приезжали голландцы. Снимали меня для фильма о современном искусстве. И я объяснил им свою генеральную линию. Авангардное искусство – это магический ответ колонизированных Западом аборигенов в войне Светлого Хаоса против Темного Порядка. Не знаю, поняли они или нет. Европейцам в принципе сложно понять русского человека. Мы находимся в разных культурных парадигмах. Русская парадигма построена на водке, самосозерцании и страдании. Европейская парадигма – это толерантность, поп-культура и синтетические наркотики. Но сложно – не значит невозможно. Мы все равно должны делать шаги навстречу друг другу. Ты так не считаешь?

Крышка чайника начала подпрыгивать. Оля схватила со стола тряпку, сняла с плитки чайник, налила из него кипятка в металлическую кружку с засыпанным чаем.

– Может, пойдем к тебе в комнату? – спросил Илья.

– Не пойдем.

Илья причмокнул, улыбнулся, подошел к окну, выглянул, снова повернулся к Оле.

– Я трахнул практически всех девушек, которые когда-либо появились здесь в сквоте. Я говорю «практически», потому что не все привлекли мое внимание. Я не формалист. У меня нет цели, чтобы трахнуть обязательно всех. Но я уверен, что трахну и тебя. Раньше или позже.

– Ага, помечтай.

– Нет, а что тебя смущает? Твой этот Влад? Так ему насрать, он сейчас у Немца. Немец вмазал его «герычем». Так что, пошли к тебе. Или ко мне.

Илья взял руку Оли, сжал, глянул ей прямо в глаза. Другой рукой он дотронулся до груди Оли.

Оля дала ему оплеуху. Илья попытался свободной рукой схватить Олю за руку. Она увернулась, зацепила локтем кружку, стряхнула на пол. Чай разлился. В луже плавали чаинки.

Илья отпустил Олину руку, ухмыльнулся.

– Некоторые любят пожестче, да?

Илья вышел из кухни. Зашел Вадим, глянул на лужу пролитого чая.

– Покуришь со мной травы? – спросил он.

Оля и Вадим сидели на крыше. Вадим затянулся, задержал дым, выпустил, передал «косяк» Оле.

– Ты правильно сделала, что не стала с ним трахаться. Он вроде как любит жесткий секс. Независимо от того, нравится ли это партнерше. Некоторые девочки жаловались. Синяки, гематомы. Одной даже ребро сломал в процессе.

– Почему его тогда не выкинут отсюда?

– Как это выкинут? Он достаточно известный художник. В концептуальном искусстве. Перформансы, инсталляции и тому подобное. Мы только благодаря ему здесь находимся. У него контакты в управе района. Фактически дом давно отдан под снос.

Влад лежал на матрасе.

– Что, опять обторчался? – спросила я.

Влад, не открывая глаз, сделал руками странный жест.

Я зашла в комнату Немца. Он сидел спиной ко мне на полу, на коврике. Негромко играла индийская музыка, тлела палочка с сильным запахом.