Виктор Колюжняк - Эль Пунто

В одну секунду перед глазами пронеслись образы и лики. Уши заложило от сотен имён, звучавших одновременно. В нос хлынул запах сырой кладбищенской земли. В руках у тени попеременно сменялись анх, крылатый жезл, золотой топор и многое другое, что я не успевала рассмотреть или распознать.

Но другого не требовалось. Проводник душ стоял передо мной, и я хотела сказать ему, что всё поняла, но в этот момент слова закончились.

Я не чувствовала нос и кончики пальцев. Что на руках, что на ногах. Последние, впрочем, уже освободили от сапог, и кто-то их усиленно растирал, массируя.

Когда удалось разлепить веки, я увидела, что это Ио.

– Очнулась наконец-то, – сказал он. – Соизволила, видите ли.

– Ио, мой Ио. Как же я рада тебя видеть, – пробормотала я в ответ.

– Ага. Вижу, что очнулась. И даже пришла в себя. Какая-то странная из тебя спящая красавица получается. Вместо хрустального ларца – промёрзший пустой дом. Вместо поцелуя принца – ноги растирать.

Я слабо улыбнулась. Попыталась сесть, чтобы помочь, однако Ио мягко, но твёрдо вернул меня на место.

– Полежи пока. «Скорая» уже в пути. Охранник вызвал. Хорошо ещё, что камеры тут по периметру поставили. Иначе мы бы замучились тебя выслеживать. Ты словно заяц: следов наоставляла много, а какой верный – не поймёшь.

– Как ты меня нашёл? – спросила я. – Как узнал, что я здесь?

– Добрые люди помогли, которым на тебя не наплевать.

Ноги начало покалывать тонкими иголочками по всей длине. Я застонала, но Ио, кажется, только обрадовался. Он крякнул, стянул с себя куртку и замотал мои ноги.

– Ты простудишься, – сказала я. – Нас обоих тогда «Скорая» увезёт.

– Ничего страшного. У меня есть чем согреться. – Он достал из кармана маленькую фляжку, граммов на двести. – Будешь? Это коньяк.

– Ты его всегда с собой носишь?

– Нет. У охранника взял. Только ты его не ругай, пожалуйста. Я и так еле уговорил. Он, оказывается, тут на сутки заступил. Ну а завтра двадцать третье февраля. Как раз хотел отметить сразу же по окончании смены. Точно не будешь? А то смотри, иначе придётся раздеваться и отогревать тебя своим телом. А я, признаюсь, не очень люблю раздеваться. Даже на пляж не хожу из-за этого. Стесняюсь.

Я не хотела коньяк. У меня в груди разливалось тепло совсем другого рода. Хотелось плакать и одновременно смеяться. Вскочить, танцевать, обнимать Ио. Радоваться жизни.

Кошмар, который длился год, наконец-то остался позади.

Я дома.

Поскольку зима не случилась вовремя, то и приход весны затягивался. Морозы стояли трескучие и крепкие. И хотя меня только недавно выписали, я уже не могла сидеть в четырёх стенах. Ио поворчал-поворчал, но в конце концов согласился, что небольшая прогулка мне не повредит.

Я утеплилась, пообещала, что как только станет холодно, то обязательно скажу, и мы куда-нибудь зайдём. Скреплять клятвой или кровью обещание не потребовалось, но я и не сомневалась, что в случае необходимости Ио затащит меня в тепло силой. Успела уже убедиться.

Мы гуляли по парку, рассматривали снеговиков и прятались от детей, которые устраивали обстрелы снежками у нас на пути. А в промежутках между этим Ио рассказывал историю того, как он меня искал и спасал. Тот разговор у нас всё время откладывался: сначала он не хотел беспокоить меня в больнице, затем – почему-то никак не складывалось соответствующего настроения, чтобы поговорить. Да и времени толком не было. А здесь, посреди парка, эта история скорее походила на сказку, чем на что-то реальное.

Лишь раз нам пришлось прерваться, когда у меня зазвонил телефон. В больнице-то он звонил не переставая – бывшие коллеги наперебой желали здоровья, мама требовала ежедневного отчёта, отец намекал на то, что приедет и выдаст мне ремня, несколько людей желали бы заказать фотосъёмку снежной сказки, но с ними разговор получался короче всего.

А в последние дни меня вроде как оставили в покое, но он тут же испарился, едва я взглянула на экран.

Знаками показала Ио, что нужно отойти, прошла к заснеженной скамейке, на которой отпечатался чей-то силуэт, и ответила на звонок:

– Ну, здравствуй, дон Хуан Александрович Румпельштильцхен.

– Здравствуй, Кристина. Мне приятно, что ты придумала мне особое имя.

– Не стоит благодарностей. Я просто слегка сентиментальна. Сам же говорил.

– И я, представь себе, тоже. Дай, думаю, позвоню, поинтересуюсь здоровьем. Слышал, тебе многое пришлось пережить?