Матиас Энар - Компас

Пассажир (внезапно впадая в панику) . Мне кажется, это, скорее, какие-то машины мчатся по пустыне. Похоже на танки. (Водителю.) Ты уверен, что мы выбрали верное направление? Смотри, судя по твоему компасу, мы едем на северо-запад, а не на север.

Водитель (обиженно) . Да я сто раз ездил по этой дороге. Это правильная дорога… ну разве что они недавно заасфальтировали еще одну.

Пассажир (сдержанно) . Ты прав, она выглядит совсем новенькой, эта дорога.

Пассажирка (добавляя сарказма). И асфальт слишком гладок для обычного шоссе.

Водитель (разъяренно) . Ладно, вы, трусы, если вам угодно, я могу и развернуться. Скажите пожалуйста, какие мы пугливые!

В конце концов Бильгер дал задний ход, разгневанный вдвойне — тем, что ошибся дорогой, и тем, что его посмели остановить какие-то военные маневры; мы вернулись к пропускному пункту, где та же пара запыленных часовых опустила перед нами цепь так же флегматично, как в первый раз; теперь мы успели, с помощью Сары, расшифровать небрежно намалеванную на деревянном щите надпись, гласившую: «Военная территория — Опасно — Доступ закрыт». Кажется дикостью, что эти танки и пулеметы, увиденные нами на маневрах, служат сегодня оружием борьбы с мятежниками, изничтожают целые города, убивают их жителей. Мы частенько посмеивались над оборванными сирийскими солдатами, сидевшими на обочине, в тени стареньких заглохших советских джипов с задранными капотами, в тщетном ожидании машины техпомощи. Как будто эта армия была бессильна перед нами, как будто она и не способна была воевать; режим Асада и его танки казались нам детскими игрушками, картонными макетами, дурацкими граффити на стенах городских и деревенских домов; за этим внешним развалом армии, никчемностью правителей и хвастливыми плакатами мы не замечали реальности, в которой царили страх, смерть и пытки, а за произволом солдат, как бы скверно они ни были одеты, не разглядели опасности полного разрушения и безграничной жестокости.

В тот день Бильгер все же взял реванш: уязвленный до глубины души своим промахом, он дулся бо́льшую часть дня, зато позже, когда мы разыскали, в нескольких километрах от Пальмиры, то место, где действительно находилась развилка, которую мы проворонили, и свернули на другую дорогу (в гораздо худшем состоянии, что и объясняет нашу ошибку), идущую прямо на север, через каменистые холмы, он предложил показать нам волшебное место — знаменитый Каср аль-Хейр [313] Каср (дворец) аль-Хейр аль-Гарби — арабский дворец к востоку от Хомса (Сирия). Построен в 727 г., сохранился в руинах. , старинный дворец времен Омейядов, датированный концом VII века, место отдыха и увеселений, куда съезжались дамасские халифы, чтобы охотиться на газелей, услаждать себя музыкой и пить вино со своими друзьями и приближенными, такое густое, такое терпкое и хмельное, что приходилось разбавлять его водой; по рассказам Сары, поэты той эпохи описывали эту смесь нектара и воды как взрывчатую, из которой даже искры выбивались; вино в кубке было кроваво-красным, точно петушиный гребень. Бильгер объяснил, что Каср аль-Хейр славился изумительными фресками — сценами охоты и пиров, но не только ими, а еще и музыкальными сюжетами: на одной из них, самой знаменитой, был изображен музыкант с лютней, аккомпанирующий певице, и хотя эти фрески, конечно, давно вывезли из дворца, мысль о посещении столь достославного места необыкновенно взволновала нас. Тогда я, конечно, не знал, что первым этот замок обнаружил и описал Алоис Музиль во время своей второй экспедиции. Чтобы попасть туда, нужно было проехать километров двадцать прямо на север, по узкому асфальтовому шоссе, затем свернуть на восток, где дороги, ведущие в пустыню, спутывались в настоящий лабиринт; наша карта была весьма приблизительной, но Бильгер уверял, что найдет этот дворец с закрытыми глазами: он, мол, уже бывал в нем, а само здание — по его словам, высокое, как крепость, — видно издалека.

Послеполуденное солнце раскалило добела каменистые холмы; там и сям посреди монотонного пейзажа торчали неизвестно как выросшие шипастые кустики; вдали виднелось несколько черных шатров. Эта часть пустыни была не совсем плоской, но ее плохо различимые возвышенности, лишенные растительности и тени, походили на миражи: шатер, возникший в поле зрения, через секунду вдруг исчезал, как по волшебству, за очередным холмом, что сильно усложняло ориентацию на местности; иногда машина спускалась в широкий котлован, род цирка, где нетрудно было спрятать целый полк мехаристов. Пока Бильгер делал тридцать километров в час, внедорожник грохотал и подпрыгивал так сильно, что тряска становилась невыносимой; на этих камнях требовалась скорость не менее шестидесяти, чтобы машина не так содрогалась, одолевая препятствия, а пассажиры не чувствовали себя как в кресле какого-то инфернального массажа, однако такая скорость требовала предельного внимания: любая кочка, ухаб или большой камень грозили опрокинуть наш экипаж, мы стукались головами о крышу, а рессоры издавали жуткий замогильный скрежет. Бильгер судорожно вцепился обеими руками в баранку, стиснув зубы и вперившись в дорогу; мускулы на его руках напряглись так, что на запястьях вздулись жилы, — все это напомнило мне один военный фильм моего детства, в котором солдат из Африканского корпуса тоже вел джип, рискуя жизнью, где-то в Сирии, не по пескам, как положено, а именно по таким вот острым опасным камням; солдат обливался по́том, и суставы на его руках, сжимавших руль, побелели от напряжения, как сейчас у Бильгера. Зато Сара как будто не замечала сложности этой езды; она громко читала нам по-французски новеллу Аннемари Шварценбах «Бени-Зейнаб» про встречу в Пальмире с Маргой д’Андюрен, о которой у нас шла речь накануне; мы то и дело спрашивали, не тошнит ли ее от чтения в таких условиях, но нет, к сожалению, кроме толчков, от которых сотрясалась книга, ничто не могло ей помешать. Бильгер не отказывал себе в удовольствии иронически подначивать ее — разумеется, по-немецки: «Ты хорошо сделала, что захватила с собой аудиокнигу, в долгих поездках ее всегда приятно послушать. Это позволит мне усовершенствовать мой французский». А мне ужасно хотелось оказаться рядом с Сарой на заднем сиденье; я надеялся, хотя шансов было мало, что следующей ночью мы с ней опять разделим то же одеяло, и на сей раз я уж не упущу момент, вернее, ее губы: Бильгер сказал, что нам наверняка придется заночевать в Каср аль-Хейре, так как ехать ночью по пустыне невозможно, и меня это вполне устраивало.