Матиас Энар - Компас

Сара сделала блестящую карьеру, ее постоянно приглашают на самые престижные конференции, хотя она по-прежнему, как говорят, «кочующий» профессор, то есть не имеет постоянного места работы — в отличие от меня, у кого все наоборот: гарантированная работа в комфортабельном кампусе, симпатичные студенты, квартира в городе, где я вырос, однако известность моя близка к нулю. В лучшем случае время от времени, чтобы размять ноги, я могу рассчитывать на прием в университете Граца или Братиславы, а может, даже Праги. Вот уже много лет, как я не езжу на Ближний Восток, даже в Стамбул. Я мог бы часами сидеть перед экраном, просматривая статьи и тексты выступлений Сары, восстанавливая маршруты ее поездок: конференции в Мадриде, Вене, Берлине, Каире, Экс-ан-Провансе, Бостоне, Беркли, вплоть до Бомбея, Куала-Лумпур и Джакарты; карта мирового знания.

Иногда мне кажется, что настала ночь и западный сумрак поглотил свет Востока. Что идея, ученость, упоение мыслью и эрудицией, вином Хайяма и Пессоа не устояли перед XX веком, что космополитическая конструкция мира продолжает строиться не на основе взаимной любви и мысли, а на основе насилия, с помощью инструментов, произведенных промышленным способом. Исламисты ведут борьбу против ислама. Соединенные Штаты, Европа воюют против другого в себе. Зачем извлекать из забвения Антона Рубинштейна и его цикл «Песни Мирзы Шафи» [636] «Песни Мирзы Шафи» Рубинштейна … — А. Рубинштейн, побывав у Листа в Веймаре, создал подлинный шедевр, навсегда вошедший в русскую романсовую классику. Из книги Боденштедта композитор отобрал 12 текстов и назвал «ZwoelfLieder des Mirsa Schaffi aus dem persischen von Bodenstedt». С таким названием сборник вышел из печати весной 1855 г. Позднее, в русском переиздании, он получил название «Персидские песни». . Зачем вспоминать о Фридрихе Боденштедте [637] Фридрих Боденштедт (1819–1892) — немецкий писатель, переводчик и поэт. , о его «Тысяче и одном дне на Востоке» и его описании вечеров, проведенных вместе с азербайджанским поэтом Мирзой Шафи в Тифлисе, о пристрастиях к грузинскому вину, о его похвальных словах ночам Кавказа и персидской поэзии, о стихах, которые этот немец выкрикивал, когда, напившись, заплетающимися ногами бродил по улицам Тбилиси. Боденштедт — еще один забытый переводчик. Еще один путешественник. Но главное, еще один творец. Книга «Песен Мирзы Шафи» стала одним из успешных произведений «восточной» литературы в Германии XIX века. Как и музыкальная версия, сделанная Антоном Рубинштейном в России. Что толку вспоминать русских ориенталистов и их чудесные встречи с музыкой и литературой Центральной Азии. Надо иметь энергию Сары, чтобы постоянно перестраиваться, постоянно смотреть в лицо горю и болезни, настойчиво продолжать копаться в печалях мира, чтобы извлечь оттуда красоту или знание.

Милый Франц,

знаю, давно тебе не пишу, ничего нового не сообщаю, ибо я постоянно в разъездах. Сейчас я во Вьетнаме, потом в Тонкине, Аннаме, Кохинхине. В Ханое 1900 года. Вижу, как широко раскрылись твои глаза: во Вьетнаме? Да, представь себе, я работаю над исследовательским проектом «Колониальный мир воображаемого». К несчастью, не покидая Парижа. Речь пойдет об опиуме. Я изучаю сочинения Жюля Буассьера, несчастного окситанского чиновника-наркомана, который, столкнувшись в джунглях Тонкина с холодом, дождем, насилием и болезнью и имея единственным приятелем тусклый свет лампы для курения опиума, в тридцать четыре года скончался от пристрастия к опиекурению, — история курения опиума, представленная в колониальной литературе, необычайно интересна. Процесс теоретизации опиекурения как «цивилизационной составляющей» Юго-Восточной Азии, «доброго, нежного наркотика», как называет его Буассьер [638] Жюль Буассьер (1863–1897) — французский писатель и журналист. , заключается в концентрации мистицизма и ясновидения как средоточия колониального режима. Опиум связывает Буассьера с вьетнамцем; они делят не только затяжки и жалкие подстилки, но также мучения ломки и развивающуюся агрессию. Курильщик опиума — совершенно особое существо, это мудрец, принадлежащий к сообществу ясновидцев: визионер и ранимый нищий. Опиум — светозарный недуг, противостоящий жестокости природы и свирепости людей. Курят после сражений, после казней, после того, как на глазах летели головы от взмахов сабель, как тесаками отрезали уши, как разлагались тела, разъеденные холерой и дизентерией. Опиум — особый язык, всеобъемлющий мир; только трубка и лампа позволяют вам проникнуть в «душу Азии». Наркотик (доколониальное бедствие, спровоцированное имперским торговым интересом, грозное оружие господства) становится ключом к особому миру, который предстоит постичь, он — то, что лучше всего отражает этот мир, символ, дающий наиболее полное представление об этом мире западным массам.