Лариса Бортникова - Бабодурское (сборник)

Ассоциировать мне там себя было не с кем. Золушка казалась слишком инертной, фея слишком старой, мачеха слишком скандальной, а сестрицы… сестрицы и вовсе были глупы и чужды мне социально.

При этом моя «Золушка» (я имею в виду саму историю) оказалась сформирована непонятно как. Что-то в ней было от фильма, что-то от адаптированной сказки, что-то от Перро, что-то от Братьев Гримм, что-то даже от нашей Хаврошечки… плюс бабушка рассказывала уже какую-то очень свою версию, где было куда больше хтони, чем в оригинале.

И в этой моей «Золушке» имелся один эпизод, который меня беспокоил. Помните, когда туфлю примеряют Золушкины сестрицы? И как она еще бедолагам не налазит никак? И тогда одна (по хтонической версии) отрубает себе пальцы, а другая пятку. Лишь бы влезть в туфельку. Лишь бы доказать… Лишь бы взяли.

И дальше они там все танцуют в этой туфельке на этих своих свежих кровавых обрубках. И держат лицо столько, сколько это вообще возможно.

Но не удерживают. Не выносят боли.

Вот этот момент меня страшно интересовал. Не Золушка, не принц, не корона, не трон и даже не свадьба. А то, насколько вообще возможно удержать лицо в такой ситуации.

Возможно ли?

Неужели правда нельзя?

Как бы проверить?

У крестной моей (царствие небесное) имелась глиняная пепельница в виде башмачка. Коричневый такой глянцевый башмачок. Думаю, сантиметров семь в длину. Ну, может, десять.

Башмачок стоял на подоконнике в большой комнате. Возле балкона. Когда никто из взрослых не видел, я брала этот башмачок, натягивала его на пальцы правой ноги — насколько это было можно в пять лет — и принималась ходить туда-сюда, стараясь не хромать и тщательно прислушиваясь к боли.

Нет. Удовольствия от боли я не испытывала. Но удовольствие от того, что я могу не просто ходить, но ходить ровно, улыбаться и даже немножко танцевать (ну они же там танцевали, эти сестры) — вот оно было очень круто.

Я бы смогла! Я бы победила! Я бы ВЫШЛА замуж за принца. Я бы обманула его, и придворных, и короля и натянула бы эту золушку по полной… Потому что я вот такая сильная духом девочка. Девочка-кибальчиш.

Я довольно долго играла в эту игру, кстати. Потом надоело.

Но многие мои другие игры были тоже про это. Про девочку-кибальчиш.

В общем, это все, что вам надо знать о девочках нашего поколения.

Так они и живут. С глиняной пепельницей на правой обрубленной ноге. Улыбаясь и танцуя.

И никто вокруг (даже принц) не должен догадаться, как тебе больно!

Чот вспомнила.

Вышли с одним товарищем на поле. И оба такие: один влево, другой вправо, один в ебеня, другой в жопу, один мимо, другой сильно мимо, один промазал, другой промахнулся.

И так восемнадцать лунок подряд.

Стоим потом, смотрим на счетные карточки. Не то плакать, не то застрелиться.

— Дим, — говорю. — Может, просто не тот спорт выбрали? Ну мы нежные, нервные котики с хуевым глазомером. Может, не надо оно нам? Может, что-то более интеллектуальное? Шахматы, например. Точно! Шахматы! Вот наш спорт! Прям чую.

Дима в затылке паттером почесал.

— Не, Ларис. Тоже не наш. Там тоже ж надо хотя бы фигурками в клеточки попадать… панимаиш…

Зы. Он, кстати, сейчас увлекся стрельбой по тарелочкам. И отлично попадает. Говорит «Там проще. Ты не успеваешь обосраться от ужаса перед выстрелом…»

Вчера в одной конторе видела женщину. Вот, без купюр — толстая женщина. Высокая, толстая женщина лет тридцати… За сто десять килограммов есть там, думаю я.

Мамочка моя. Какая ж красивая баба! Она еще яркая, рыжая, глаза зеленые, наряжена в зеленое что-то такое жутко дорогое — я даже рассмотреть не могла, во что, настолько она сама, зараза, была восхитительна.

Кожа гладкая, румянец здоровый.

А главное — пластика. Какая, блин, пластика! Да я обзавидовалась просто, хотя сама не жалуюсь.

И я понимаю, что это — эндокринка, и что ей тяжело, и что это негодный вес, потому что мешает.

Но она бы в мелком весе не была бы настолько невыносимо хороша. Просто миленькая была бы девочка. Одна из многих…

Вот что ни говорите, а есть люди, которым вес добавляет сто тыщ баллов харизмы.

Пойду съем булочку.

«Я тебя такую искал всю жизнь», — написал мне вчера в вацап мужчина лет тридцати. Красивый, богатый, умный.

Я приосанилась. Ну, я лежала в кровати с бутером, в шарики играла в тот момент, но как-то, знаете… После такого, даже лежа и с бутером, хочется приосаниться. Даже собралась бросить бутер и бежать делать сто приседаний. Мало ли. Вдруг пригодится.