Лариса Бортникова - Бабодурское (сборник)

Воот. Ну я думала, что может он ей просто не нравится, поэтому она не замечает. А потом оказалось — очень нравится, но она ждет честного прямого запроса. Его поймет. А вот это «Оля, от тебя всегда так нежно пахнет ландышами», — это не про любовь, а про ландыши и хорошее мыло.

А… Извините. Забыла сказать. Встречались они потом. Но поженились или нет, не знаю, была очень короткая история.

Бггг. Извините. Вспомнила.

Короче, я тут с бывшим-бывшим товарищем списалась.

Там была недобрая история, в которой я повела себя как Истинная Энциклопедическая Стерва. Я умею, если чо)))

И потом еще были многократные попытки товарища исправить ситуацию и поменять местами виннера и лузера. Все эти попытки заканчивались сильно не в его пользу.

А тут я с ним списалась по вацапу — нужен был старый контакт друга, ну неважно.

И мы довольно мило поговорили (первый раз за 18 лет), и даже расстались друзьями и «ну давай кофе попьем где-нибудь».

И тут, короче, я вечером часов в одиннадцать вижу, что он мне звонил, а я пропустила. Не услышала. Ну я набираю в обратку — молчок. Второй раз — тоже молчок. Ну на нет — и суда нет.

Ночью в три сообщение.

«Я ЗАНЯТ. Устал на работе. Перезвоню тебе сам, когда будет время!»

И не перезванивает целых пять дней)))).

Ну, иногда банан просто банан. Но я ж знаю, что не в этом случае. В этом случае у нас сейчас гордость и предубеждение. И ликующий скрип закрывающегося гештальта.

Считаю, надо великодушно ДАТЬ! Дать попробовать пойти закрыть гештальт… Онли.

Дяденька в очереди на узи… Лет 40. Бледный и дрожащий.

Узистка — молодая красивая женщина.

— Проходим! — говорит. — Мочевой пузырь полный?

— Что? Как? В смысле?

— Писать хотите?

— Что? А?… Нет. Да… Не знаю… А как надо?

Уходит за узисткой на полусогнутых.

Девочки в очереди, и девочки за стойкой, и сестры, которые оказались свидетельницами этого маленького диалога, понимающе переглядываются. Нет. Никто не смеется. Никто не подтрунивает. Понимают…

— Ну хоть пришел… Сам. Моего вон никак не загонишь, — вздыхает дама в норковой жилетке.

— А мой…

— А моего…

— А у моего…

— А моему…

Шерстяные волчары, чо… Пока хвост сам не отвалится (гусары, молчать), будут терпеть и делать вид, что все в порядке.

Зовут Эмине. Возраст — хорошо за сорок. У бесправной женщины востока Эмине было пять магазинчиков всякого гламурного хламья, типа бусиков, стразиков, цацек, пецек, кружавчиков и проч. Все эти пять магазинчиков Эмине держала с самой своей бесправной юности. Ну как почил ее батюшка в бозе, оставив на старшенькую, к тому времени уже семнадцатилетнюю Эмине, трех младших сестриц и болезную матушку, так Эмине и взялась за бизнес. Деваться-то ей было некуда — сестрицы хотели жрать, а матушку надо было регулярно укладывать в больничку. Вот Эмине и впахивала. Закончила восьмилетку, а дальше уже и некогда было — все время занимали эти стразики, кружавчики, цацки, пецки, дикая конкуренция, чиновничьи препоны, проходимые лишь за счет взяток, регулярные экономические кризисы и проч. и проч. К сорока годикам Эмине крепко стояла на кривых ногах, пристроила всех сестриц, похоронила мать и успела сама раза три сменить статус сначала на замужнюю, потом на вдову, потом снова на замужнюю.

Познакомились мы с Эмине, когда я завалила в одну из ее лавчонок с целью приобрести коробочку под пуговицы. Она как раз там пила чай и орала на прыщавую продавщичку. Орала, не повышая, между прочим, голоса, отчего продавщичке становилось еще хуже.

— Ну не идиотка ли, — обратилась Эмине ко мне и картинно развела ручищами. — Ну кто так товар расставляет. Талдычу ей, талдычу, что в этом сезоне нужно вот эти вот бусинки поперед прочих вешать, и что молодежь сейчас все больше розовенькое любит, поэтому всякую розовую штучку следует держать на виду…

Я улыбалась. Улыбалась я еще целых полчаса, пока меня поили сперва чаем, потом кофе, потом снова чаем, потом кормили лукумом, а потом рассказывали про тупого второго мужа, который не может отличить качественное кружево от подделки, и которого посылать за товаром и не надо бы, а выбора-то и нету.

— А иначе он себя чувствует иждивенцем и очень переживает. Приходится вовлекать в бизнес. А куда ему бизнес? Он же у меня тюфяк… — сокрушалась Эмине. — Люблю гада… А ты возьми еще вот эти вот сережки в ушки, и еще вот эту накидку на плечи, а еще вот смотри какие заколочки.