Мати Унт - Осенний бал

С утренней почтой пришло письмо от огнеземельца и бандероль. Письмо было короткое. Огнеземелец был счастлив на Мустамяэ в кругу друзей, которые его понимали и ему сочувствовали. В книге были сказки Огненной Земли. Первая — легенда о потопе. Однажды вода затопила всю землю. Немногие люди обратились в тюленей и бакланов. Потом вода ушла, но они так и остались тюленями и бакланами. Причиной несчастья оказалось то, что шаманы вовремя не заметили, как вода прибывает. Когда вода стала прибывать в другой раз, шаманы заметили и остановили воду. Люди снова стали жить на земле.

Ээро отложил письмо. За окном царил полнейший покой, тишина, какая всегда бывает в этом районе по утрам. Дети были в школе, пьяницы дрыхали, рабочие люди работали на фабриках и в бюро. Огромные коробки домов меланхолически дремали и будто ожидали чего-то. В сотнях их глаз застыл вялый вопрос. Одинокая розовая ночная рубашка среди грустного пейзажа, на холодном ветру. Ээро задернул занавески, зажег свет, будто на дворе ночь. Не то чтобы он хотел изолировать себя от окружающего мира. Он не прятался в башню из слоновой кости. Но он больше любил мир тогда, когда его не видел.

Он стал читать и провел за чтением весь день. К четырем он оживился, он относился к такому типу людей. К вечеру им овладело беспокойство. Ринулся на улицу, к читателям. На улице нечего было делать. Разве что супермаркет, полный людей и макарон. Ни скамейки, ни бара, ни музеев, ни кино. Трудно, негде убить время. Он бродил и мечтал о лучшем мире. Он мечтал о зиме. Когда не чувствуешь холода, когда спишь. Осенью холодный ветер пронизывает до костей. Всё где-то далеко-далеко, в вышине. Такое чувство, что тебя забыли. Тебя посчитали сильней, чем ты есть, и забросили на север, чтобы ты ждал в одиночестве. Когда стемнело, Ээро двинулся обратно к дому. Вдруг он увидел в своем окне огонь. Что мелькнуло в его голове в этот момент? Надо признаться, он подумал, что вернулась жена. Он понимал, что не такое уж это счастье, но ускорил шаги. Он спешил, не задумываясь над тем, навстречу чему он спешит. Открывая дверь, он не почувствовал никакого нового запаха и понял, что случилось то, о чем он сразу догадался, но не осмелился признаться себе: он забыл выключить свет, а включил его еще утром.

Комната была пустая

пустая и теплая

на столе были стихи

а читателя не было

где мой читатель подумал Ээро

мой милый любитель стихов

Когда Аугуст Каськ проходил мимо мусорного ящика, оттуда выскочил громадный тощий кот и скрылся в кустах. Аугуст Каськ трижды плюнул через плечо. Он с недоверием относился к городским животным, кроме породистых собак. Однажды ночью его в кухне напугала мышь, пробежавшая по его босой ступне. На дворе по ночам громко выли кошки, и было непонятно, кого они передразнивают. То как человек, то как филин, а то как сумасшедший. О чем они говорили, какими обменивались апокалипсическими новостями? Но ужасней всего орали чайки. Аугуст Каськ где-то читал, что как массовая птица чайка для Эстонии совсем недавнее явление, что их количество начало расти только в прошлом веке и теперь постоянно увеличивается. Но чайка ведь морская птица! А теперь они вились над кучами мусора, предпочитали город морскому простору, отбросы и вонь — соленой воде и запаху водорослей, тесноту — свободе. Время от времени стаи чаек взвивались как в истерическом припадке, как в приступе клинической злобы. Они описывали в глубине кварталов дикие, лишенные всякой, логики круги и вновь налетали с бешеным криком, выпучив глаза, прямо на окна, и люди, разумеется, видели это и реагировали каждый по-своему — кто бросал, чтобы утихомирить налетающую стаю, хлеб, который птицы хватали на лету, кто пытался для облегчения знакомства подражать их крикам. Чайка представлялась таким же выведенным из биологического равновесия видом, как и человек. Когда они подлетали к окну Аугуста Каська, он быстро задергивал занавески и смотрел на них в щелочку. Были и другие птицы, предпочитавшие город: воробьи скакали по асфальту, синицы селились в почтовых ящиках, под окнами прохаживались голуби, но они не были так воинственны, как чайки. Или их было еще не так много?

А вот людей было много. На это Аугуст Каськ всегда обращал особое внимание. За несколько лет у него появились среди людей свои любимцы и свои враги. Он знал сроки и маршруты их передвижения. Естественно, Аугуст Каськ не любил тех, кто ходил не по дорожкам. Сверху он видел, как уже за несколько недель вытоптали всю траву. Да еще оравы мальчишек со своим варварским футболом. Они оглашали всю округу дикими воплями. Бывали вечера, когда на дворе разгоралась настоящая битва. Играли в шпионов и в пытки. В исполнении детей Аугуст Каськ видел допросы, пытки, судебные процессы. Стоя у себя на верхотуре, Аугуст Каськ с ужасом думал о времени, когда подрастет поколение, у которого не будет ни образования, ни истории, которое не знает, откуда и зачем оно появилось. Наблюдал Аугуст Каськ и за возникновением первых любовных отношений, за тем, как мальчики в переломном возрасте выказывали к девочкам нарочитое презрение, как вели свои тайные разговоры, но случалось ему видеть и безобразия, мерзкие половые сношения всяких пьяниц и подонков. По отношению к человеку Аугуст Каськ был скептик. Он не удивлялся, когда дети швыряли друг в дружку гранатами из сланцевой золы, когда кто-то, в кого угодили камнем, вопил благим матом, когда заблеванные пьяницы заваливались в снег и тут же засыпали. Придет когда-то возмездие, думал Аугуст Каськ, когда-нибудь это племя заплатит за все, что наделало. Что ему нет места на земле, всему этому отродью, Аугусту Каську было ясно давно.