Мати Унт - Осенний бал

Тут серия кончилась. Лаура допила свою наливку, заткнула бутылку, отнесла ее в шкаф, ополоснула рюмку и погасила в кухне свет.

На улице стоял туман. Мокрая осень. Лаура закуталась в мягкое одеяло и стала вспоминать, как прошел день.

Она ездила к подружке за город. Под теплым осенним солнцем, среди первой желтой листвы около нее остановилась черная машина. Лаура обернулась и увидела незнакомого мужчину, который открыл перед нею дверцу. Садитесь, сказал мужчина низким, внушающим доверие голосом, я вас подвезу. Лаура посмотрела в его холодные серые глаза. Тихо урчал мотор, мужчина ждал. Сама не зная почему Лаура села рядом. Мужчина захлопнул дверцу. Не говоря ни слова, он выехал за город, где до горизонта простирались ясные осенние картины. Лаура вспомнила, что она не посмотрела номер машины. Теперь они ехали среди поспевших колосящихся полей, над которыми летали черные птицы, как на одной из последних картин Ван Гога. Не было видно ни одного человека, ни трактора, ни комбайна. Пусть вас не удивляет мое поведение, сказал мужчина, я давно за вами наблюдаю, вы мне нравитесь. Вы печальны и одиноки. Вы тонкая. Когда он это говорил, Лауру обдало мятным запахом из его рта. Он выключил зажигание и сказал: будьте моей женой. Почему, спросила Лаура. В моем доме нет доброй феи, усмехнулся мужчина. В машину ворвался ветер. Его руки судорожно сжимали руль. Будто таксометр, тикали часы. Или вы презираете таких, как я, спросил мужчина. Каких? — вопросом на вопрос ответила Лаура. Мужчина ничего не ответил, усмехнулся слегка иронично и спросил: может, хотя бы поцелуете меня? Нет, ответила Лаура, горло у нее пересохло. Его руки еще крепче впились в руль, даже костяшки пальцев побелели. Лаура затаила дыхание. Но мужчина расслабился, завел мотор. Это все, сказал он загадочно, выжал сцепление, развернулся и, не говоря больше ни слова, поехал обратно в город. Единственное, что он в городе спросил, было: где вы живете? Лаура молчала. Мужчина понимающе усмехнулся и остановился у магазина. Лаура открыла дверцу. Мужчина не шелохнулся. Он все еще усмехался. Лаура вышла, захлопнула за собой дверцу. Она не осмелилась оглянуться, пошла в магазин, купила лимонад и хлеба. Когда она вышла, машины не было.

В этот вечер Лауру охватило странное возбуждение. Долго, не двигаясь, стояла она у окна. Ночи были уже совсем темные. Уличное освещение когда горело, когда нет. Под фонарями тихо качалась темная листва. Короткие вскрики на человеческом языке, откуда-то издали. Пара окон освещена, другие темны. Или в каких-то слабый огонь? Или это отсвет от других окон? Что они там делают? Как выглядят? Одинокий силуэт в далеком окне, но слишком далеко, чтобы различить детали. Желтые машины, вокруг первая пожелтевшая листва. Поднялся туман или пал туман — как это называется в городе? Туман пал на луга, с реки поднялся туман — да, это знакомо, несмотря на то что давно уж не видано своими глазами. С улиц поднялся туман? — что-то во всем этом не так. Но — туман сгустился! Вот это Лаура видела. Нимбы вокруг фонарей, мокрые стены, капли влаги на лицах встречных. Лауру пробрала дрожь, она закрыла окно. Тантал ловил воду, ускользавшую от него, крутилось колесо Иксиона, орлы клевали печень, данаиды таскали воду в дырявую бочку, Сизиф катил камень.

Перед тем как заснуть, Лаура подумала: может, ей надо было выйти замуж за этого незнакомца? Но лицо у него было слишком жестоко, запах слишком хорош, пальцы слишком костлявы, голос слишком глубок. Будет ли такой моему мальчику хорошим отцом, подумала Лаура. Что-то слишком совершенное было в этом мужчине. Такой не поможет по дому, не пошутит, не посадит ребенка на закорки, не сходит в лавку. Высоко летает. Всерьез таких принимать нельзя. С другой стороны, такой муж обеспечил бы ребенку и в материальном отношении безупречный дом, продолжала размышлять Лаура, был бы поддержкой и защитой. И он еще не старый, не умрет, пока мальчик не вырастет большой. Да может, и характер у него неплохой, переиграл только, чтобы мне понравиться? Лаура не знала, что этот мужчина был в Таллине проездом и что они никогда больше не встретятся.

В коротком апофеозе они видели воздвигнутые ими гигантские дворцы. На выровненных площадках взлетали миллионы фейерверков, и миллионы людей пели «Мессию». На колоссальных террасах духовые оркестры в десять тысяч труб исполняли «Реквием» Верди. На склонах гор были высечены стихи. Пустыни покрылись садами. Города сплошь украсились фресками.