Мати Унт - Осенний бал

и тут Маттиас вдруг остановил машину. Вокруг был высокий темный ельник. Маттиас открыл дверцу, прислушался. Невидимые кузнечики стрекотали где-то между землей и небом. Маттиас поглядел в небо и вдруг был поражен тем, как в вышине мигала, ритмически загоралась и гасла одна звезда. В детстве он читал, что так бывает, что это происходит от воздушных потоков, но именно поэтому, из-за того, что так рано научился читать, он в последнее время на небо не смотрел и вот сейчас снова случайно взглянул на небо. Но никогда не следует слишком уж носиться со своим жребием, как бы плохо тебе ни пришлось, потому что у всех жизнь идет большей частью одинаково и твоя судьба никому не в новость. Кристина тоже вышла из машины, остановилась возле пышущего жаром мотора, рассеянно поправила рукой растрепавшиеся волосы. Маттиас заметил, что глаза у девушки сверкнули вдруг, как у кошки. Работал мотор, и, отойдя на пару шагов, Кристина почувствовала, как и от дороги веет теперь, в темноте, дневным теплом. Все разом вспомнилось ей, но она не сказала Маттиасу ни слова. Она вспомнила, как в начальной школе ходила однажды с подружками летом в поход, как они вышли на шоссе, идущее вдоль берега моря, был теплый летний вечер среди соснового леса, море сверкало под солнцем, проезжали одиночные машины, и опять все стихало, и воздух дрожал от жары, и Кристина, деревенская девочка, легла на асфальт и ощутила тепло шоссе, бегущего к большим городам, его твердую гладкую поверхность, вытянулась, раскинув руки и ноги, закрыв глаза, и когда снова открыла глаза, увидела над собою в небе большие белые облака, услышала шум приближавшейся машины, но вставать с дороги не хотела, пока учительница, рванув ее за руку, не закричала на нее, под большими белыми облаками,

а теперь было темно, и Маттиас даже попытался пошутить: «Кристина, у тебя пистолет с собой?» Девушка ответила совершенно серьезно: «Ты же знаешь, у меня на оружие разрешения нету». Тогда он, обойдя машину спереди, подошел к Кристине и склонился над ней, прижавшись губами к ее шее, к тому месту, где кончались терпко, по-домашнему пахнувшие волосы. Он знал о Кристининой жизни почти все, знал о ее жизни с тем звукооператором, а про аборт ничего не знал. Он провел губами из стороны в сторону, и волосы защекотали ему пересохшие губы. В любой момент могли вспыхнуть прожектора и осветить их, но сейчас даже машины сжалились над ними. В любой миг могла взвиться в небо красная ракета, но, видимо, этот миг еще не настал. (Это была Эстония, не какое-нибудь Гаити или Конго. Здесь не бывает землетрясений, нет вулканов, гейзеров, высоких гор, снежных лавин, ливней, ураганов и наводнений. Здесь нет львов, тигров, ядовитых змей, акул, москитов, крокодилов и рыб пирайя. Здесь не бывает оспы и малярии. Здесь нас качала колыбель в родимой стороне). У нас было все, подумал Маттиас, касаясь губами, ощущая запах ее волос, и посмотрел на недвижные, мягко, как на листе меццо-тинто, обрисованные ели, высившиеся в темноте на фоне светлого неба, и был готов снова прибегнуть к метафорам, изменяя их по формам и временам (ты дочь лесалки, единственная оставшаяся в живых, оставленная в живых, сумевшая / получившая возможность / захотевшая остаться в живых), но какой метафорой заменишь, какой метафорой объяснишь жизнь — теперь, когда все уже случилось? Какой метафорой —

да, время их истекло, они оба вдруг услышали далекий шум автомашины.

Маттиас дал еще усилиться звуку этой (милицейской?) сирены — нет, еще не сирены, а только гулу, пока еще далекому и не предвещающему ничего дурного, прислушался к нему летаргически, как будто он его ожидал, как будто уже жаждал справедливости и возмездия. Затем бросился к машине, рванул дверцу (Маттиас, ты, философствующий противный тип, любитель пожить за счет общества и брюзга, удастся ли тебе теперь искупить все, что осталось несделанным, и безбедное детство, и то, что смолоду не остался сиротой, и наличие карманных денег, и хорошие отношения с учителями, все это стоячее болото, начиная с переломного возраста?)

и сел за руль. Кристина дергала другую дверцу, отчаянно, изо всех сил, а Маттиас, запустивший мотор, сразу не догадался ей помочь, и Кристина испугалась, что Маттиас оставит ее здесь посреди леса, но Маттиас глянул в ее сторону, увидел через стекло ее напуганное лицо, догадался, в чем дело, и открыл дверцу. Теперь Кристина была рядом. Взревев, машина рванулась с места. Куда они ехали? Они ехали из города, о котором королева Кристина сказала в своем Corpus privilegorum , что каждый батрак, проживший на территории города два года, становится свободным и помещик уже не имеет права требовать его возвращения. Они уехали оттуда. Они оказались на территории, на которую законы королевы Кристины не распространялись. Маттиас больше не зажигал огней. Лес поредел,