Александр Семёнов - Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец

– Выйдете, конечно, – сказала Лида. – И победите, я не сомневаюсь. Вы лучше всех.

– Да уж конечно, – отозвалась Марина. – Нам бы вариации не забыть.

– Серьёзно лучше! Мне со стороны виднее…

Лида улыбалась и едва заметно пританцовывала под музыку, сидя в жёстком кресле. Серые глаза, чуть отливающие зеленым, глядели весело и восторженно. В «Лесном» Рома не видел её с таким выражением лица. Да он вообще, по правде говоря, не видел её – и, может быть, зря? Кажется, с тех пор немного похудела; под узорчатой водолазкой угадывался абсолютно плоский живот, широкий кожаный ремень джинсов чуть угловато огибал косточки на бёдрах, создавая впечатление хрупкости. В лагере она казалась какой угодно, только не хрупкой. И грудь… интересно, поместится ли в руке? По неопытности Рома не мог понять, надето ли у неё что-нибудь ещё под водолазкой.

Вдруг Рома почувствовал, как ему надоело фантазировать и мечтать. Сколько можно! Жизнь проходит. Пора наяву прикоснуться, обнять, скинуть одежду, а там будь, что будет!.. Лучше бы, конечно, это была Ксюха. Но если она не хочет, Лида тоже хороша. И она вовсе не против, она сама о нём думает. И не боится ни капли, и не засмеётся, если он с первого раза что-то сделает не так. За те полтора часа, что Лида находилась в зале, Рома отчётливо это понял.

Лида посмотрела финал, куда они вошли с третьего места. На заключительный парад и награждение не осталась, но прислала сообщение с вопросом: какими стали в итоге? «Четвёртые», – ответил Рома. «Вы довольны?» – спросила она. «Конечно!!!» – написал он. «Тогда я тоже довольна, молодцы!» Они в это время двумя парами возвращались домой: Рома шёл, укрывая зонтом Иру и себя, а Марина оживлённо беседовала с Димой и не обратила внимания на переписку. Только дома она спросила:

– Это та самая, из лагеря? Я правильно поняла? Рома кивнул.

– Интересные глаза… Такой рисунок, будто подсолнух расцветает. А с Ксюхой что? Всё, завяли помидоры?

– Не знаю, – ответил Рома, – от неё зависит. Если ей не надо, я переживу.

– Ладно. Жираф, конечно, большой… Только, знаешь, я бы всё равно хотела с ней дружить. Или, по крайней мере, быть в хороших отношениях. И нарисовать, но это чуть позже, когда дорасту. Я подумаю, как это сделать, чтобы тебя не подставить. Может, ещё вернёшься.

Труднее всего, что он до сих пор делал в жизни, оказалось купить презервативы. Рома доехал на трамвае до случайной улицы, где прежде не бывал и вряд ли в ближайший год окажется, прошёл сотню метров, глядя по сторонам, пока не заметил вывеску аптеки. Что может быть проще, – повторял он в мыслях, – нырнул, вынырнул, никто тебя не знает и больше не встретит… И всё равно не мог представить, как выговорит у окошка это слово. Не слишком угловатое, язык не поломаешь – а вот поди скажи, когда вокруг сплошные глаза и уши. В конце концов, Рома обманул себя, убедил, что собирается ехать на болото за клюквой и покупка нужна для безопасности на случай провала в трясину, а не то, о чём вы думаете. Он представил, как, обвязанный вокруг пояса гирляндой шариков, осторожно ступает резиновыми сапогами с кочки на кочку, приседает, чтобы собрать спелый урожай, как постепенно тяжелеет в руке ведро… С этими мыслями он зашёл внутрь, выстоял недлинную очередь, отчётливо произнёс мучительное слово, не дав аптекарше возможности переспросить, расплатился, спрятал почти невесомую коробочку в сумку, вышел с достоинством, дошагал до остановки, забрался в маршрутку и, лишь захлопнув за собой дверь, свободно вздохнул. Ещё немного – и опоздал бы на тренировку.

Он не был уверен, что покупка пригодится хоть для чего-нибудь, – просто решил, что с ней надёжнее, даже если она всё время будет лежать в сумке наподобие талисмана. А там кто знает… В понедельник Лида пригласила Рому к себе домой. Свободные часы, чтобы встретиться, у обоих выпадали на субботний вечер. Почти неделя – достаточно времени для того, чтобы миллион раз представить будущий визит, засомневаться, решить сделать назло, вновь передумать и поверить в то, что скоро он проснётся и всё пойдёт по-старому. И при этом надо было учиться, внимательно писать контрольные, ходить на занятия в «Фонтан», общаться с разными людьми, держа себя так, чтобы никто не прочёл на его лице надежды и сомнения. Марина, конечно, догадывалась обо всём, – Рома это чувствовал, хоть она и не подавала вида. Временами он был ей благодарен за то, что не лезет в душу, но порой чуть ли не злился. Сказала бы твёрдо, как умеет: «Не ходи», – он бы послушался с радостью, что не надо думать и решать самому. Но… Старшая, мудрая, часто не в меру ядовитая сестра вела себя так, будто ничего особенного в его жизни не происходило. С Лидой Рома перекидывался сообщениями, но не звонил, опасаясь, что расскажет всё о себе заранее, а в субботу придётся сидеть и молчать. С Ксенией он вовсе не поддерживал связь, и чем дальше, тем это было труднее. Конечно, он поспешил; а вдруг, если позвонит сейчас, она встретит его иначе?… Или не сейчас, через месяц, два. Неужели не мог подождать! Но уже договорился с Лидой, надо идти. Чёрт, лучше бы на самом деле за клюквой…