Александр Семёнов - Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец

Дима Седов был её друг, взрослый двадцатилетний студент-программист, с которым Марина ходила на художественные выставки, концерты и в кино уже год. Мама с папой знали его, и Рома считал хорошим приятелем. Возвращение Марины на танцы не понравилось Диме, так как видеться стало почти некогда, но, позлившись, он смирился и пошёл учиться в автошколу, чтобы отвозить подругу с довеском в виде братца домой после вечерних тренировок и конкурсов.

– Хорошо вам, – меланхолично сказал Рома.

– Так что, вы правда поругались? – спросила сестра. – Ну, колись, не держи в себе. Я могила.

– Да не поругались. Просто… ей плевать на меня, – решившись, выпалил Рома. – Вот и всё.

– С чего ты взял? – спросила Марина, отложив альбом. – Сейчас у тебя сгорит… Может, ей просто некогда? Мы же у неё были два раза. Она, как большая, ведёт хозяйство, весь дом на ней. А ты хочешь, чтобы ещё и тобой занималась?

– Не хочу, чтобы занималась. Но могла бы хоть смотреть по-другому. И разговаривать.

– Ты так говоришь, будто она тебе что-то должна.

– Не должна. Наоборот, я бы рад помочь, а ей не надо. Да… Марин, ты могла бы узнать, когда Ира освободит телефон?

– Эх ты, альфа ромео. При первой трудности решил назло Ксюхе замутить с кем-то другим?

– Не назло, – упрямо сказал Рома, понимая, и с каждым ударом сердца всё отчётливее, что она права.

– Тебе виднее, конечно, но я бы на твоём месте за неё держалась. Она настоящая. Впрочем, – Марина пожала плечами, – сейчас узнаю. И мне, слышь, бро, последнюю ложку не оставляй, – добавила она, кивнув на плиту.

Марина заглянула в девичью комнату и, вернувшись, сказала, что надо подождать ещё пять минут. А где пять, там у Иры были все пятнадцать, а где пятнадцать… За это время Рома успел поужинать и вымыть сковороду, а сестра, поманив его пальцем, открыла свой альбом на более ранней странице, чем сегодняшние, сплошь покрытые овалами.

– Узнаёшь? – спросила она, показав набросок обнажённой девушки с ещё не прорисованным лицом, застигнутой в верхней точке прыжка. Воображение Ромы мигом зажгло под её ногами костёр, как в старые века на каком-то празднике.

– Нет, – сказал Рома, потом вгляделся внимательнее. Это была точно не Ира, которую Марина рисовала с натуры чаще всего. Ира нежное создание, не ровня Маринке в подвижных забавах, её в таком полёте не вообразишь… Кто-то из танцевального клуба? Вряд ли, у них много девушек со стройными мускулистыми ногами, но такой мощи, как у этой, из альбома, не чувствуется ни в одной. Настоящая амазонка; но каким трогательным жестом она подняла руку к груди, закрыв её от любопытных взглядов…

– Не узнаю, – повторил Рома, чувствуя теплоту в животе и приятное шевеление ниже. Только бы Марина не поняла… А для этого – не дёргайся, не делай вид, что тебя вдруг заинтересовало что-то постороннее, вроде грохота дождя по подоконнику. Или что ты ждёшь не дождёшься, когда же освободится телефон…

– Это потому что ты пьянь, – сказала сестра. – А она… Может, я, конечно, многое навоображала. Разберёмся. Вон Ирка идёт с трубой.

Рисунок Марины перепутал все мысли, и на пороге своей комнаты Рома был уверен, что идёт звонить этой девушке из альбома… а как её зовут? Маринка, вредина, не сказала. И лишь войдя и закрыв за собой дверь, он вспомнил, что звонка ждёт Лида, никакого отношения к нарисованной девушке не имеющая. А, может, уже и не ждёт? Может быть, трубку поднимет мама и скажет, что Лида спит? Хорошо бы вышло так, а уж в другой раз он не поддастся слабости.

Илья спал, не выпуская из рук футбольный мяч, но Рома не боялся их разбудить. Технология была отработана: не включая свет, встать на колени возле своей кровати, засунуть голову под одеяло, оставив небольшой тоннель для воздуха, на ощупь набрать номер и говорить в четверть голоса. Рома ещё раз представил Ксению, какой видел её сегодня, в смешной пижаме… Да и пусть живёт как хочет! Больше он не будет унижаться и навязывать свою компанию.

Он зарылся головой под одеяло и не с первого раза, но всё-таки набрал запомнившиеся цифры. Трубку сняли мгновенно, не дожидаясь, пока оборвётся первый гудок. Рома узнал низкий, чуть протяжный голос, но для верности сказал:

– Здравствуйте. Будьте добры, позовите, пожалуйста, Лиду.

– А это я, – ответили ему. – Привет, очень рада, что ты позвонил. Я уже собираюсь спать, а трубка рядом…

И, как ни готовился Рома к разговору, как ни настраивал себя – оказалось, что первую фразу, которая задала бы тон всему, он так и не выдумал. Замялся на секунду-две, но ничего более толкового, чем «как дела?», тем более не родил. А Лида не отделалась простым ответом «хорошо» или «в порядке»: она стала рассказывать о себе, и подробно – судя по тому, что, вернувшись на кухню с трубой, Рома уже не застал Марину, и лишь под дверью девичьей комнаты лежала полоска приглушённого света. Зато проснулась Альма, потягиваясь и тихо щёлкая по полу когтями, вышла навстречу, и Рома задержался в коридоре, чтобы её погладить. О чём говорил сам, он более-менее помнил: о том, что продолжает танцевать, даже выходит на конкурсы, что-то ещё… А вот слова Лиды растворились в звучании её голоса. Ощущение было такое, будто утром знаешь: видел сон, – но все подробности скрыты, и как ни закидывай память, ничего из тумана не выудишь. Отвлёкся, занялся будничными делами – и вот тогда постепенно выплывают ночные картины, даже складываются порой во что-то связное. Может, и у него бы так получилось, будь сейчас и правда утро. Но был уже поздний вечер, Рома больше всего на свете хотел спать и уснул довольно быстро, и в самом деле увидел сон, который поутру вспоминался фрагментами, зато сразу и на удивление чётко. Книжная ярмарка в доме культуры Крупской – Рома действительно был там три недели назад, приехал выбрать учебник, а увёз роман о космических десантниках, – широченная лестница, занимающая чуть ли не половину здания, и она продолжается куда-то вниз, в подвалы, и он ищет там единственное помещение, ведущее в подземный ход, по которому можно дойти до Главного Штаба. Во сне Рома помнил, что уже ходил этим путём, и раз нашёл тогда – найдёт и сейчас. Наверное, он куда-то выбрался, потому что в следующем отрывке, держа за руку Лиду, плутал во дворах, похожих не на колодцы, а скорее на фигурки тетриса. Их было множество, из одного входишь в другой – и не знаешь заранее, сквозной он или тупик. Рома вновь ориентировался по смутным воспоминаниям и вышел из очередной арки на тёмную, мокрую улицу, в конце которой высилось что-то громадное… Он уже понял, что это сон, но проснулся не до конца и хотел узнать, чем закончится путешествие, когда Илья, бодрый и радостный, сказал над ухом: «Не шуми! Папа спит!» – и стал вытаскивать из-под головы подушку.