Мадлен Тьен - Не говори, что у нас ничего нет

Она отвернулась — только чтобы оказаться лицом к другой стене бумаг.

Не пора ли начать жить как люди?

Помните?

Мне одиноко.

Она подошла поближе и прищурилась, вчитываясь в иероглифы. Помните?

Что за противозаконные мысли. Те, кому следовало умереть… Но с другой стороны, а почему вообще какие угодно мысли должны быть противозаконными? Вдали зашевелился бетон, превратившись в небольшую толпу. Небольшая толпа словно размножалась — появлялось все больше и больше демонстрантов с длинными, как корабли, транспарантами. «Вставайте в бой, рабы! Вернем трудов плоды…» Флаг Университета Цинхуа нырнул вниз и в сторону, а еще там были другие флаги — Бэйханского университета и Народного университета. Студенты уперлись в шеренгу милиционеров. Издали казалось, будто серая волна поглотила рыбий косяк. Милиционеры исчезли, а толпа стала гуще. На Ай Мин поплыл тоненький, как палец, транспарант «Да здравствует образование!».

Она не могла не задуматься над тем, как же первокурсники в этой толпе ответили на вопрос «Лев Толстой. Ваше мнение». Неловко отворачиваясь, она наступила на ранец. Владелец извинился и ногой отпихнул ранец прочь, Ай Мин показалось, будто бы что-то треснуло. Когда юноша улыбался, тени у него под глазами становились шире. Он спросил, в каком Ай Мин комитете, а когда та вытаращилась, указал на значок у себя над головой («Комитет образования») и, отвечая на незаданный вопрос, сказал:

— Официальная переоценка жизни и деятельности Ху Яобана. Конец развращению нашего духа. Это пункт раз и пункт два. А еще… мы просим правительство освободить тех, кого в семьдесят седьмом арестовали за то, что они говорили правду. Героев Стены демократии, ну знаете. Двенадцать лет прошло, а они до сих пор в тюрьме!

Как выяснилось, он обращался к кому-то у Ай Мин за спиной. Чувствуя себя очень униженной, она отступила с линии его взгляда. Очки у него были без носоупоров и сползали вниз. Ай Мин хотелось нежно подоткнуть их обратно. Студенты закричали:

— Яобан навсегда!

Ай Мин до сих пор чувствовала во рту сладость съеденного торта. К туфлям пристали кусочки бумажных гвоздик, и Ай Мин попыталась отскрести их о серый бетон — не хотела принести домой на ногах такую улику. Она отыскала свой велосипед и медленно поехала обратно, против течения валивших на площадь пекинцев.

Тем вечером они с Ивэнь сидели во дворе на корточках и мыли посуду.

— Ну, скажи мне, — шепнула Ивэнь, — что все-таки такое революция?

— Чего? — тихонько кашлянув, сказала Ай Мин.

— Ну ладно, ладно, — сказала Ивэнь, — шучу я. Думала, помогу тебе готовиться! Но если серьезно, тебе разве не кажется, что граждане должны быть сами себе хозяева, сами собой управлять? Разве самость не есть всего лишь тело, соединенное с системой мысли?

— Самость?

Пластиковая тарелка выскользнула у Ивэнь из мыльных пальцев и плюхнулась обратно в воду. На Ивэнь были кроссовки, белая футболка, служившая ей сейчас платьем, и розовая головная повязка. Недавно она ужасно коротко постриглась. Ай Мин заметила, что Ивэнь носит с собой распылитель и то и дело опрыскивает голые ноги самодельным средством от насекомых. Когда же ее все-таки кусали, Ивэнь грубо шлепала себя по икрам и ляжкам, словно те принадлежали не ей, а кому-то другому.

— Мой парень из Бэйда, — сказала Ивэнь, как будто в других университетах у нее были и другие парни, — говорит, что за последние сутки наклеили несколько тысяч дацзыбао, призывающих к реформам. А его лучший друг прошлым вечером транспарант на Площади нес. Знаешь, что там было написано? «Душа Китая», — она вздохнула и принялась отскребать принадлежавшую семейству Лу кастрюлю для риса. — А распределяют на работу теперь так, что сердце сжимается. Кто знает, куда нас сунут после диплома? У меня вот двоюродная сестра работает одна-одинешенька на закрытом заводе в Шэньси. Совсем одна! А должна была быть бухгалтером. Ну что это за жизнь?

— Ну, если учишься в Пекине, то распределение хорошее дают. Разве нет?

— В Пекине! — Ивэнь скорчила рожицу. — Всем нам надо ехать на Запад. Американцы хозяева прошлому — и будущему тоже. А у нас что? — она шлепнула рукой по воде. — Слушай, а рок-музыка тебе какая нравится? — футболка Ивэнь намокла на ляжках, и мыльная пена сползала у нее по колену.

— А что, она разная бывает?

Ивэнь хихикнула.

— Ну, например, стиль «северо-западный ветер». Такая тебе нравится? Давай споем, может. Знаешь что-нибудь из «Белого ангела»? Или «Первое мая»?