Энн Пэтчетт - Свои-чужие

Гости начали замечать, что приехала дочь Беверли — некоторые были знакомы с Франни и воспылали желанием ее увидеть, а остальные были о Франни наслышаны. Мэтью наклонился к ее уху и шепнул: «Беги».

Франни поцеловала мать.

— Скоро вернусь, — сказала она.

Она прошла через кухню, где двое темнокожих мужчин в черных брюках, белых рубашках, галстуках и жилетах сооружали на серебряных подносах башни из бутербродиков с ветчиной, а третий выкладывал на тяжелом серебряном блюде креветки вокруг хрустальной чаши с коктейльным соусом. Никто в сторону Франни даже голову не повернул. Если они ее и заметили, то никак этого не показали. Франни поднялась по черной лестнице в комнату, где они с Кумаром обычно спали. Все Дайновы мальчики жили в городе, в своих собственных красивых домах, так что даже на Рождество места хватало всем. Уходя на пенсию, Джек Дайн разделил свою империю на три части, передав Мэтью «тойоты», Питу «субару», а Рику «фольксвагены». Ленивый Рик обиделся на то, что «тойоты» достались Мэтью. Это несправедливо, говорил он, никто не может состязаться с «тойотой». Особенно он завидовал тому, что брату отошли «приусы».

Франни тихонько открыла дверь в комнату и увидела, что ее муж устроился в темноте на кровати поверх покрывала. Его пиджак и галстук висели в шкафу, ботинки были задвинуты под кровать. Кумар всегда был аккуратистом, даже в студенчестве. Она скинула пальто и шарф на пол, сбросила зимние сапоги.

— Мне было бы очень себя жалко, — тихо сказал Кумар, лежа со сложенными на животе руками и закрытыми глазами, — если бы не было так жалко тебя.

— Спасибо, — сказала она.

Матрас был огромный, но она доползла до Кумара и улеглась с ним рядом.

Он обнял ее, поцеловал в волосы.

— Другие муж с женой сейчас предались бы любви.

Франни рассмеялась, уткнувшись лицом ему в плечо.

— Ну да, муж с женой, у которых дети не имеют привычки заявляться в комнату без предупреждения.

— И у которых тесть и хозяин дома не пристрелит зятя за посягательство на чистоту расы.

— Ох, прости, — сказала Франни.

— Бедная твоя мать. Ее мне жалко тоже.

Франни вздохнула:

— Это да.

— Тебе надо вернуться к гостям, — сказал он. — Я спуститься с тобой морально не готов, но тебе надо идти.

— Это да, — повторила она.

— Попроси мальчиков принести мне поесть, хорошо?

Лежа на его груди, Франни закрыла глаза и кивнула.

Если бы все шло, как хотел Кумар, они бы каждый год сразу после Дня благодарения уезжали на Фиджи и не возвращались бы в Нью-Йорк, пока не отгремит Новый год и с города не снимут украшения. Плавали бы с рыбами, лежали на пляже, ели папайю. А устав от Фиджи, ездили бы на Бали, или в Сидней, или еще в какие-нибудь края с мелодичным названием, где много солнца и песка.

— А школа? — спрашивала Франни.

— Мы что, не потянем поучить их дома шесть недель в году? Даже неполных шесть. Надо вычесть выходные и праздники.

— А работа?

Тут Кумар вскидывал на нее глаза и хмурил темные брови.

— Тебе трудно дать мне пофантазировать? — говорил он.

Первая жена Кумара, Сапна, умерла в День памяти Перл-Харбора, седьмого декабря, через четыре дня после рождения Амита. Было легко помнить, сколько лет прошло с тех пор — Амиту сейчас было двенадцать. Сапна была младше Кумара на десять лет.

— На десять лет добрее, — говорил он в день ее рождения. — На десять лет великодушнее.

Это было правдой, Сапна так радовалась жизни, что могла показаться недалекой, хотя на самом деле была, наверное, не глупее других.

— Нет ничего глупого в том, чтобы быть счастливым, — говаривала она.

Она любила мужа, любила сыновей. Была в восторге от того, что сбежала из северного Мичигана в Чикаго. Ей нравилась жизнь, которую они вели, пусть хлопотная и зябкая. Сапна без труда выносила и родила второго. Все они были дома. Рави, двух с половиной лет от роду, спал. Сапна сидела на диване с младенцем на руках. Она посмотрела прямо на Кумара и сказала:

— Как странно.

И закрыла глаза.

Вскрытие показало генетическую патологию сердца — синдром удлиненного интервала QT. При ее состоянии чудом было, что она не умерла сразу после рождения Рави. Хотя некоторые не умирают. Некоторые живут всю жизнь, даже не подозревая, какой судьбы избежали. Обследование выявило, что этот же ген был и у матери Сапны. И у сестры.

— Большинство живущих на земле людей, — сказал Фикс, — носит свою смерть внутри себя.

Не прошло и года после смерти жены Кумара, когда Франни подошла к его столику в Палмер-Хаусе и спросила, что он желает выпить.