Елена Блонди - Дискотека. Книга 2 [СИ]

— Соседи, — вдруг догадалась Ленка, — это они про нас трепались, наверное, мама сказала, что вот приехал брат, двоюродный, а Викочка Семки разболтала, как мы…

И замолчала виновато, понимая, Вальке совсем не до этого.

— А у него тут есть пластинка любимая? — вдруг спросил Панч, — ну… у Сергея Матвеевича.

— Так, — сказала Ленка звенящим голосом, — ты меня извини, конечно, но мне надоело. Вот бы меня кто-то так утешал, как мы вас. Ах, бедные, ах, несчастные. Со своими горями горькими. И значит, другое тебе уже не нужно, да? То, что мы теперь можем, все можем и прятаться нам не надо!

— А я особо и не прятался, — удивился Панч, — из-за тебя вот. А так мне на всех наплевать. И на соседей в первую очередь.

— Ты хочешь сказать, я как мама, да? Что мне важно, соседи эти?

Ленка вскочила, и ничего не видя из-за слез, пошла к двери, с которой смотрела на нее розовая глупая блондинка, поднимая тонкие брови и сложив ротик буквой «О».

— Лен. Да стой ты.

— Уйди!

Она вырвала руку, стремительно прошагала по коридору и уставилась в кухонное окно.

— Лен. Я не то хотел. Ну прости. Ты не понимаешь, да? Я с тобой никого не боюсь. И не боялся. Я хотел сказать, это ты ужасно переживала, что мы родственники, я даже не знал, что так сильно переживала, сейчас только понял! А ты поняла, что я переживаю, ну, из-за чего переживаю? Я?

— Я думала, — угрюмо сказала Ленка, — что мы одинаково думаем, про все. А оно…

Повернулась, и оказалась в руках Панча, он обнял ее, прижимая к груди.

— Почему так все? — говорила Ленка ему в плечо, обхватывая руками талию над поясом широких брюк, — смотри, и деньги, ну и вообще, а мы, получается, поругались, да? В первый раз, Валь. Даже когда я тебе рассказывала всякое, про себя, мы не поругались. Или когда про Ниночку каратистку…

— Не знаю, Лен. Устали, может?

— А про отца, я тебе вот скажу! Ты дурак, если будешь его теперь — Сергей Матвеевич, видите ли. Сколько людей разводятся и получается, неродные отцы, а все равно — отцы. У нас в классе, да у половины отцы были не родные, но считается же отец все равно!

— Да я понимаю, ты опять со мной, как с маленьким.

— Подожди! Я, может, себе это говорю. Он сколько ты рос, столько о тебе думал. Заботился. Как получалось. Ну не супермен, да. Но все равно!

Она замолчала, снова мучаясь тем, что слова — их много, но все они какие-то, не желают становиться в том единственно верном порядке, который правильный, нужный и золотой. Но Валик, обнимая и целуя в макушку, кивнул.

— Он очень хороший. Другой бы матери моей сказал бы, раз ты такая, то нафиг вас. Я еще и потому сегодня так…

— Из-за того, что ты как бы теперь не имеешь права? — догадалась Ленка, — гордиться, что он такой, да? А вот имеешь. Все мое, Валька, оно твое. И папа.

— И Светища, — подсказал Панч сверху.

— Да! И скоро у тебя племянник будет. Или девка мелкая крикливая. Ты чтоб приехал, коляску возить, ничего не знаю!

Они снова замолчали, стоя перед окном, за которым знакомый двор был немного загадочным, из-за ветвей, что стелились под ветром, и пустоты, подсвеченной фонарями. На этот раз оба подумали одно. Скоро Панчу ехать домой. А Ленке оставаться.

— А про деньги не волнуйся, — сказал Панч после молчания, — завтра, если подруга эта придет, я сам отнесу, отдам. Ты не ходи. И вообще теперь с ним ничего, поняла? Ни к телефону, ни на улице. А если вдруг что, я приеду и буду тут.

— Здрасти. А школа?

— Плевать. Ну, останусь на второй год, какая мне разница.

— Ничего не будет, — уверенно сказала Ленка, — отдадим и выкинем его из головы. Ты чего смеешься, эй!

— Как ты на меня. Наехала. Мы вас утешаем!.. А сама налетела, как ястреб, думал, побьешь. Утешительница нашлась.

Они вместе, неловко поворачиваясь, пошли темным коридором в комнату, сели на палас перед стопками пластинок.

— Марк Бернес, — сказала Ленка, — он его очень любит. Старые такие песни, в кинофильмах. Шаланды, полные кефали. А еще, я забыла, кто поет, «я в весеннем лесу пил березовый сок». Мама мне ее пела, когда я засыпала, и всегда говорила — папина любимая. А пластинки нет, Бернеса была маленькая, гибкая, они ее взяли в гости и там оставили, у дяди Виктора.

— Я ему подарю.

Ленка кивнула. Обнявшись, сидели рядом с молчащими колонками, в пустой квартире, куда скоро вернется мама, а потом Светища, и с ней воцарится крошечный новый ребенок, станет шумно, а еще может быть, по Ленкиному желанию, в семью добавится Петичка, если от своих волнений не запьет, как дурак, и Светку из-за этого потеряет. Потом вернется папа.