Елена Блонди - Дзига [СИ]

На бочке двое, устав лежать на жестком, ходили, раскачивая ее, огромную, как барабан великана, нагибались, заглядывая в темную тень на воде. А потом Дзига ласточкой прыгнул, и Лара прыгнула следом, выныривая рядом.

— Вернулся, уже темнело. А на скамейке у калитки, она сидит. Издалека не видно, просто что-то светлое там, в углу. Я сходу подумал, прибежала моя полосатая, нашла таки. Потом думаю, моя же маленькая, не разглядеть на лавке, сидела бы комком. А она лицо подняла и молчит. Я ее по глазам узнал. Да еще Барсик чуть не лопнул от злости, излаялся, всю цепь на себя намотал, так бегал за забором. Ну… Я ее за руку взял и мимо пса провел, сразу к хозяйке. Вот говорю, приехала ко мне племянница, зовут, и молчу, а после — зовут Лара! Та глянула, губы поджала и снова в телевизор. Как вышло-то хорошо, что времянка в две комнаты. Вот так.

Они выходили из воды, мокрые, усталые и счастливые. Красивые, как и положено им, подаренным людям древней богиней Баст, а та получила их в подарок еще от кого-то. Может быть, от самой луны, подумала Лета, поднимая лицо к двум тонким фигурам, с которых срывались на песок светлые капли.

— Э-э-э, — Дзига озабоченно сложился, усаживаясь на корточки и засматривая Лете в лицо, — дядь Сань, ну, что это такое, она тут плачет у вас, что ли?

— Ничего и не плачу, — ответила Лета сипло, — голову напекло и вы еще тут, с вином вашим. Устала.

— И мы устали, — обрадовался Дзига, — а давайте спать. В тень переползем и пару часов подрыхнем. Кайф, вроде мы туземцы. Лара, ты как?

— Я посплю, — согласилась девочка, — если мух нет.

— Нету. А налетят, буду сидеть и отгонять. Я Дзига — великий мухолов, не знала, что ли? А в темноте еще раз запалим костер, только большой, с искрами!

Саша встал и протянул руку, поднимая Лету.

А Дзига ускакал к разбросанным вещам, и уже кричал от выемчатой стены, гулко бросая слова под нависающими камнями:

— Тут вам ковер персидский, а мы за камнем, где тоже тень. Придумал! Давайте возьмем и все друг другу приснимся! А? После расскажем. Кто кому и чего!

Лета устало села на мягкое покрывало. Толкнула в изголовье полупустой рюкзак. Посмотрела на Сашу, который топтался на границе солнца и почти черной ласковой тени. Из-за камня голос Лары вкрадчиво пообещал:

— Лапы распустишь, я тебе так приснюсь, мало не будет.

— Понял, — бодро согласился мальчик, — эй, Лета, Саша, вы слышите? Мы смирно легли и даже не обнимаемся. А вам можно, вы жеж большие совсем.

Лета закатила глаза, похлопала по старой ткани, приглашая Сашу.

— Дзигушка, будешь трепать язычищем, я тоже тебе приснюсь, с Ларой вместе. Уж так приснимся.

— Я вас не слышу. Я сплю.

Лета лежала, закрыв глаза и разглядывая на веках красные живые узоры. Поведешь глазом, они меняются, плывут, выстраивая картинки и знаки. Сердце мерно стукало, совершенно не сонное, и она тихо, чтоб не услышал поодаль расположившийся Саша, раздраженно вздохнула. Какое спать, сна ни в одном глазу, лежи теперь притворяйся. Интересно, он заснул или тоже делает вид, чтоб не побеспокоить? Хотелось открыть глаз, через завесу раскиданных волос проверить. Но знала — откроет, и всякая надежда на сон мгновенно улетит. Надо потерпеть, дать себе контрольное время. А если и тогда не заснется, она тихонько встанет и уйдет к воде, за насыпанные с краю пляжика скалы. Там, дальше, следующий небольшой заливчик и на другом краю его — еще один пляж, заросший по верхней границе сухими травами. На травах толпятся шары перекати-поля, почему-то их сносит именно туда, будто со всей степи торопились, встретиться.

На пляже с травой тоже есть очажок. Несколько сезонов тому Лета сидела у костра, а ее мужчина нырял, как сегодня ныряла она. И был большой костер, с искрами в темноте, такой, как захотелось Дзиге. Лете тогда захотелось еще одной вещи. Но не случилось. Как многого не случилось с тем мужчиной, значит, так тому суждено. Но все равно грустно. Ей казалось, если сесть тихо, одной, и пристально смотреть через сверкающую гладь, разбиваемую плывущими чайками, на дальние закопченные камни кострища, то можно увидеть ту самую Лету — отчаянно и ярко влюбленную, полную странных и сильных желаний. Которые, как выяснилось, были нужны только ей. Одной. И увиденная Лета, наконец, совершит то, чего не успела.

— Спишь?

Шепот тронул рассыпанные пряди волос, они лежали вдоль щеки, как подсохшая проволока, схваченная морской солью. Лета открыла глаз, через путаницу золоченых солнцем нитей. Повернула голову.