Елена Блонди - Шанелька и Крис [СИ]

Комната в захламленной и затоптанной трешке оказалась неожиданно уютной. Сумрачная из-за густо-облиственных веток, забивающих окно по самым стеклам, а еще — высокие шкафы с темными дверцами и такими же темными стеклами. Высокий потолок с древней люстрой, увешанной вытянутыми стекляшками-сосульками. Но вдоль пустой стены мягкие диваны, укрытые темно-красными узорчатыми покрывалами, пара кресел и перед ними — низкий и длинный журнальный столик с чашками, полными темного же чая. На стенах горели два светильника в виде пришлепнутых кучерявых тарелок, матовые. И казалось Шанельке, все они находятся внутри старого саквояжа, такого — коврового. Ковро-вый сак-вояж, повторила мысленно, усаживаясь в кресло, и оно приняло ее мягко, уступчиво, топя в себе и задирая ей коленки. Шанелька позволила креслу расположить себя, как ему удобно, порадовалась, что удобно и ей. Погладила отполированные многими ладонями подлокотники и обратила взгляд к тому самому, несколько раз помянутому стулу. Снова разулыбалась. Это не стул был, а настоящий трон. Стоял высокой спинкой к высокому окну, поблескивал завитками резьбы по закругленной верхушке и выгнутым лебедиными шеями подлокотникам, круглил тугое бархатное сиденье.

В общем длинном коридоре кто-то ходил, в дальней кухне смеялись, болтали, вдруг свистел чайник, хлопала дверь в санузел. Там Шанелька уже побывала, познакомилась с таким же высоченным потолком и веревочным ковриком на полу в шестиугольных плитках-картинках. На удивление чистый фаянсовый унитаз казался в туалете космическим пришельцем и хотелось вместо него увидеть нечто стимпанковское, с надраенными медяшками и сиденьем красного дерева. Зато ванная комната оказалась как раз студенческой. Вся увешанная сохнущими носками, цветными полотенцами, заставленная тазиками с мокрым бельем, в углу — корзина, с крышкой, безнадежно раззявленной, оттуда свешивалась пара джинсовых штанин — разные. И батарея зубных щеток на заляпанной мылом стеклянной полочке. На зеркало была прилеплена большая прозрачная наклейка с мрачной мордой чудовища Франкенштейна, криво сшитой по мимическим линиям, ужасно небритой.

Сейчас ванну занимала Крис, мыла руки и поправляла волосы. А вернувшись, прямо направилась к трону, села, величественно улыбнувшись Шанельке и перевела взгляд на дверь в квадратах матового стекла.

— И куда все делись?

— Ваше королевское велицво готово вкушать сладостные аккорды? — уточнила Шанелька, возясь, чтоб сидеть еще уютнее.

— Вполне, — согласилось велицво, — и поскорее бы. А то, тащила чуть не за шиворот, и вдруг испарилась.

Хлопнула входная дверь, исполнив скрипучую музыкальную фразу. Затопали в прихожей шаги, заглушаемые возней и негромкими поначалу словами.

— Привела, — обрадовалась Шанелька.

— Нормально я, — стал громче недовольный, изрядно капризный голос, — да чего ты вцепилась, Марьячка. Полно еще времени. Успел. Успел бы.

— Я весь парк… — голос девушки был тише, и не договорив, она с готовностью замолчала, когда возлюбленный Перышко перебил, продолжая капризничать.

— Я хоть там побыл бы! Как надо. Чем торчать тут. С твоими недорослями.

— Перо, а в зубы не хошь? — добродушным басом осведомился кто-то, специально для вопроса протопав из кухни в прихожую, — скажите, цац какой, каприз нумер тринадцать.

Вопрос был слышен хорошо — в комнату, распахнув двери, вошел не-испанец Васька, неся поднос с чайником и печеньем, ногой попытался двери за собой захлопнуть.

— Это наш альт, — представил заочно обладателя добродушного баса, — они все время цапаются.

Он устроил поднос на столе, постоял, оглядывая чашки, разбросанные ложечки и банку с сахаром. Видимо, решив, что свою порцию гостеприимства выполнил, повалился на ковровый диван рядом с креслом Шанельки, мелькнув полосатыми носками. Задрал к ней перевернутое лицо, обрамленное толстыми косками дредов.

— Чай там. Сушки. Баранки которые.

— Спасибо, — отказалась Шанелька, — я попозже.

— Марьячка его с парка вытащила. У Перышка там любимый дуб. Для страданий. Он еще не знает, что вы тут. Счас будет сюрприз.

Коньков что-то замурлыкал, опереточное, покачивая ступней на колене джинсовой ноги.

Недовольный голос приближался. Шанелька села удобнее, чтоб в сумрачном полусвете все видеть.

— И я… — двери снова открылись, голос споткнулся.

Крис улыбнулась, блеснув зубами на затененном лице, руки неподвижно лежали на подлокотниках.