Елена Блонди - Прогулка [СИ]

— Что? — Кира растерянно выпрямилась, поворачиваясь на голос, опустила руку, на пальцах держа память о прикосновении стеблей и колосков.

— Смотри! Не крутись, просто смотри, ну? — нетерпения прибавилось.

Кажется, она не хочет, чтоб я смотрела. Вернее, на нее…

— Ну? — снова поторопил голос.

Перед Кирой, на длинном столе, перед тремя распахнутыми окнами, толпились вазы и кувшины. В них тесно стояли, прямо и клонясь, выпадая на мрамор и роняя на него розовые цветы, ветки церциса. Еще там была трава, обычная, ярко-зеленая, пучок одуванчиков в грубом керамическом кувшине, ветки миндаля с крупными завязями бархатистых будущих плодов. И россыпью морские ракушки: ребристые сердцевидки, сизо-черные раковины мидий, отмытые соленой водой маленькие рапанчики.

Кира вздохнула. Тут пахло. Тем самым тайным запахом, что из травы. Нежно и исчезающе, казалось, он умирает и сейчас уйдет совсем.

Послушная нетерпеливому голосу, она подошла к столу, оглядывая длинную мраморную столешницу. Нагнулась, поставить на пол сумку, ей нужны были обе руки. И так же, как привыкла снимать, не думая, что именно делает, выпрямилась, плавно ведя руками над столом, поправила в высокой вазе синего стекла черные извитые ветки, одну чуть наклонила, чтоб листья коснулись мрамора. Передвинула ближе кувшин с одуванчиками, тронула пальцем тот, что отцвел, позволяя пушинкам сняться и опуститься поверх насыпи сердцевидок. Шагнула вдоль стола, касаясь и ставя предметы и цветы в том единственном порядке, который подсказывали глаза. И сердце.

— Вот, — сказала, опуская руки, — чуть-чуть только. И все стало…

Запах усилился. Из грозди цветов, солидно гудя, вырвался плотник, сверху спустились парочка шмелей в полосатых шубках. И все, замерев, запело, не шевелясь и одновременно меняя очертания, будто плыло в мареве, двигалось, не сдвигаясь с места.

— Вот, — прошелестел женский голос, соглашаясь, — конечно! Вот.

Кира повернулась и какое-то время они стояли напротив, разглядывая друг друга.

Женщина была совсем молода. Девушка, прикинула Кира, да совсем почти девчонка, о майнготт, просто принцесса. Наверняка, принцесса и есть.

Ее внезапная собеседница улыбалась, вежливо и ласково, одновременно не слишком вежливо разглядывая Киру, с чисто женским интересом. Тонкие брови поднялись, когда взгляд прошелся по футболке с нарисованной растопыренной ладонью, опустился к джинсам с вытертыми коленками. Потом девушка, спохватившись, умерила интерес и оставила только улыбку.

Приподняла пальцами края платья, такого, воздушного и тяжелого одновременно, так что складки ниспадали темно-розовым, почти пурпурным водопадом, и сделала церемонный реверанс, опуская голову, с прической из хитро уложенных прядей и косичек. В прическе блеснули граненые камни, на витых гребнях, наверное, бронзовых, мельком предположила ошарашенная до сих пор Кира, и тоже спохватилась, что разглядывает визави с не меньшим, чем та, жадным интересом.

— Благодарю тебя, легконогая Кира, за то, что ты совершила.

Повисла пауза. Кира неловко кивнула, быстро обдумывая, ей что, хвататься за края ветровки, шоркая ногами и пытаясь повторить плавные движения хозяйки. А та вдруг спросила, видимо, разделавшись с церемониями:

— Вы носите штаны, даже не на охоту?

— Мы? — Кира оглянулась на свою сумку, та черным котом маячила у толстой резной ножки стола. Там внутри, лежала камера. И девушка, поняв, кивнула:

— Ах, да. Ты на охоте. Я бы хотела увидеть твои платья. Тебе нравится это?

Она повернулась, показывая обнаженные руки, драпировки на плечах, ниспадающие узкими тяжелыми складками, и подол, такой длинный, что его приходилось подхватывать при каждом шаге и движении, с чем хозяйка платья справлялась прекрасно, превращая жесты и повороты в естественный танец, наподобие плавного менуэта.

«Когда она движется, я слышу музыку».

Девушка снова оказалась перед Кирой, лицом к лицу. И кивнула в ответ на мысли.

— Нас так учат. Тело должно верно располагаться в пространстве. Иначе получается…

Она вывернула кисть руки, показывая жестом то, о чем затруднилась сказать.

— Диссонанс, — пробормотала Кира, — мозаика без нужных кусочков.

— Да, — кивок не потревожил ни единой пряди в прекрасной прическе, — потому я тебя позвала. Ты умеешь то, чего не умею я.

— Ты знаешь, как меня зовут? — спросила Кира, утверждая голосом, — а я… Извини. Мы не познакомились.

Девушка снова удивленно подняла тонкие брови. На виске блеснула яркая точка, как драгоценное украшение индийских девушек, маленький камушек прямо в коже.