Дидье Декуэн - Англичанка на велосипеде

Оформление коляски вызвало всеобщее восхищение: да и можно ли было не восторгаться обилием свежих веточек с молодой листвой, огромными тюлевыми бантами, украшенными россыпью весенних цветов: ястребинками, кисточками леопольдии, гусиными лапками, колокольчиками, куколью (жаль, что ландыши в этом году припозднились), а также полевыми анютиными глазками, маргаритками, кислицей, седмичником — но кто, скажите, хоть на мгновение задержал свой взгляд на самой лошадке, кто перехватил ее нежный и печальный взгляд?

Меж тем в этой лошади, родившейся абсолютно черной, а сейчас почти белой [70] При рождении лошади серой масти имеют вороную, гнедую, рыжую или какую-либо другую масть. , Эмили узнавала себя. С каким удовольствием смотрела девушка на серый в яблоках круп, пока лошадь неторопливым шагом везла их к церкви Святой Марии Магдалины по улицам Чиппенхэма! Лишь тогда Эмили впервые поняла, оценила и, если так можно выразиться, приняла как должное то, что мужчины, например Галлахер, Сприггс-хорек, старик Бригсток и многие другие, с восторгом взирают на колыхание, подрагивание, волнение — короче, любое движение ее бедер. Она уже представляла, как все они начнут топать ногами, аплодировать, свистеть и приходить в неистовство, когда увидят ее танцующей, танцующей в индейской манере, под звуки «Пастушьего посоха» или песенки «Салли из нашего переулка».

Как же они были правы, эти мужчины, ибо ничего не могло быть на свете прекраснее, чем женская плоть в движении.

Именно по этой причине Джейсон влюбился в великолепные изгибы тела Флоранс, когда она одерживала верх над своими оковами, и оттого ее внезапная неподвижность испепелила его в одно мгновение, когда она умерла.

Когда плоть перестает сотрясаться даже от боли, а бог знает, сколько страдала Флоранс перед концом, она становится холодной, мраморно-бледной, а потом начинает дурно пахнуть.

Этот тошнотворный, слегка сладковатый запах был последним воспоминанием, которое сохранилось у Эмили о людях ее племени, лежавших под влажными, дышащими паром одеялами в церкви Пайн-Риджа.

Невозможно было определить, где лежали уже скончавшиеся от ран, где те, кто еще цеплялся за жизнь. Ночью, последовавшей за бойней, живые лакота падали со слишком узких скамеек, где их разместили, и давили умирающих, которых положили на пол, поскольку скамей не хватало. Люди видели, как огромная туша женщины свалилась сначала на старика, которого она придавила, как клопа, и, продолжая катиться по полу в силу своей тяжести и оставляя за собой кровавый вязкий след, обрушилась на хрупкое тело молоденькой девушки.

Ненависть, которую Эмили испытывала к смерти, невозможно было выразить словами, это на самом деле было так.

В церкви оказалось настолько душно, приглашенные были настолько плотно притиснуты друг к другу, запах белых цветов был настолько дурманящим, что три женщины лишились чувств, а у маленького мальчика, Билла Мэйдуэлла, начались судороги; но доктор Леффертс утешил родителей: не могло быть и речи о падучей, которую, по крайней мере, насколько ему было известно, не могли вызвать ни запах лилий, ни теснота на скамейках.

Пока помещение заполнялось народом, преподобный отец Эгатерст о чем-то договаривался с Амалией Пикридж и Марго Добсон, двумя «маленькими дамочками», которых Джейсон определил в подруги невесты.

Бывшие актрисы охотно согласились исполнить эту поэтическую роль, так как она делала их по меньшей мере на полвека моложе. С этой целью они приобрели светлые шелковые ленты, розовые румяна, накладные волосы, называемые «прической ангела», зонтики с отделанными перламутром ручками и надушились цитрусовой туалетной водой.

— Согласно обычаю, — втолковывал им Эгатерст, — новобрачная должна войти в церковь под руку со своим отцом. Однако мистер Фланнери не может быть одновременно и отцом, который ведет дочь к алтарю, и женихом, ждущим у того же алтаря свою невесту.

— Эта мысль мне пришла в голову, когда я садилась на поезд на вокзале Кингс-Кросс, — призналась мисс Добсон. — И я не переставала об этом думать, пока один любезный проводник, мне кажется, это случилось после остановки в Донкастере, не принес нам сэндвичи со свежим огурцом — по два на каждого пассажира. Сначала я подумала, что компания расщедрилась, но, взглянув на эти сэндвичи, я поняла, что эти два треугольничка на деле составляли лишь один полноценный бутерброд. Обдумывая, в каких выражениях лучше будет написать в компанию об этом явном обмане клиентов, я совершенно упустила из виду, в какой роли выступит Фланнери во время церемонии. И все же, преподобный, я думаю, вам уже приходилось венчать девушек, у которых не было родителя мужского пола, не так ли?